Царь-птица Чарана. Цыганские сказки. Лилит Мазикина
осталась – голова наполовину оторвана. Смотрят король с королевой, а сын их тоже на полу лежит без памяти, весь белый.
– Спасите, помогите! – кричат, а королевич ничего не слышит.
Пока все бегали и кричали, шорник куколку подобрал, иголку с ниткой поскорее достал и голову назад пришил. Тут и королевич глаза открыл, на ноги поднялся. Королева сына обнимать бросилась, король – гостя своего пришлого:
– Да ты же подвиг совершил! Сына моего спас, убийцу моей дочери разоблачил! Золотом тебя осыплю! А где доченька моя, птиченька моя?
Оглядываются люди, а гусыни нет нигде. Только махонькое белое пёрышко на полу лежит – словно бы ангельское.
Лилит Мазикина
Королевские загадки
Было это в те старые времена, когда везде были короли да королевы. Стоял на берегу реки город Пешт, и жило в нём много цыган. А в один день стало ещё больше – из цыганской деревни приехали в большой город отец, мать, сын и дочь.
Записался в городе отец во солдаты. Выдали ему новые сапоги, саблю и куртку-доломан, красивую, как у принца. А был тот цыган человек очень хороший, но с одной бедой: очень любил в картишки поиграть. Сядет с вечера играть с другими солдатами, и только утром из-за бочки встанет. Это вместо стола бочку ставили в карты играть: чтобы нельзя было под столешницей лишнюю карту спрятать. Сколько денег ему за службу ни дадут, ничего домой не принесёт. Бедовала его семья.
Стала его жена от бедности уже людям одежду стирать. А стирка тогда была такой тяжёлой – особенно если много её, – что скоро цыганка заболела. Увезли её в больницу для бедных. Тут новое несчастье: цыган проигрался, а денег отдать у него не оказалось. Сильно его побили злые солдаты. И его в больницу увезли, только в солдатскую. Остались мальчик и девочка одни и без денег. Пришёл хозяин комнаты плату брать, а детям и платить нечем.
– Подите, – говорит тогда хозяин, – вон отсюда, голопузые.
Девочка плакала, умоляла, но хозяин разрешил им остаться только на один день и только когда она ему отдала свои маленькие серебряные серёжки.
– Не надейтесь на родителей, – говорит хозяин. – Скоро они умрут. Больной бедняк – это всё равно что мёртвый бедняк.
Прошёл день, оказались брат с сестрой на улице. Идти некуда. Скоро зима, на улице холодно… А тут ещё от голода животы болят. Девочка немного спела, станцевала – ей с братом дали хлеба добрые люди, они его сразу съели, и всё. Тут и вечер подошёл, ещё холоднее стало. Где согреться, где переночевать? К другим бы цыганам пойти, но они же здесь чужие, где местные цыгане живут, не знают.
Ходили дети по тёмным улицам, бродили; подошёл к ним полицейский. Бродить, говорит, запрещено! Но потом смотрит на малышей, жалко ему их стало. Взял с собой и уговорил одну богатую семью пустить ребятишек в дом слугами.
Что за жизнь началась тут! Хозяева чуть что – и брата, и сестру били, а есть давали только объедки. И про те говорили: скажите, мол, спасибо! Вы столько не работаете, сколько едите! Одежонка вся у ребятишек порвалась. Вечером они обнимутся, поплачут тихонько,