О Ване и пуТане. Татьяна Окоменюк
вниз стоящую на тумбочке фотографию. Когда старушка вышла на минутку к соседке, Таня подлетела к тумбочке и впилась взглядом в портрет, обрамленный в пушистую рамку из оленьей кожи. На нем был бородатый, сильно полысевший отец в обнимку с какой-то теткой. Между ними – малец лет пяти, сильно смахивающий на Олежку. Внизу подпись: «Привет с Севера!».
А бабка клялась, что пропал ее сын, сгинул среди белых снегов. Ну, завел себе новую бабу и свежего отпрыска – дело житейское. Но ведь и старым-то жрать охота: столько лет с хлеба на воду перебиваются. Вот скот! Дурацкая фамилия Рыбка – единственное, что отец оставил им в наследство. Мол, выплывайте как знаете. А как тут выплывешь: мама из-за малого не может выйти на работу, берет на дом заказы, шьет по ночам, а на лекарства, витамины и полноценное питание все равно не хватает.
Справедливости ради, стоит отметить, что отец категорически противился рождению сына. Он с самого начала доказывал матери, что глупо плодить «чернобыльских уродов», что это – непосильное бремя, которое он не хочет взваливать на свой горб. Мать же говорила, что один ребенок – это эгоист, а в будущем – сирота, которой и прислониться-то будет не к кому. Что наследник определенно родится здоровеньким, красивым, похожим на отца. Тот только рукой махнул: «Нет ума – считай калека!», а через несколько месяцев Ольга Адамовна слегла с тяжелейшей формой гриппа. С тех пор их семейная жизнь поделилась надвое: до беды и после.
В девяносто шестом году Олежке потребовалось санаторно-курортное лечение. Таня отправилась к бабке и попросила у нее телефон отца. Та, осеняя лоб крестным знамением, запричитала, что знать не знает и ведать не ведает, где носит ее непутевого сына. Небось, давно уже среди живых-то не числится. Услышав в ответ: «Не ври, баб Клава. Я знаю, что вы общаетесь», побежала за валокордином и упала в постель «умирать». Танька собралась было уходить, но вдруг увидела в коридоре, рядом с телефоном и висящим на суровой нитке химическим карандашом, надпись, сделанную прямо на синей облупленной панели. Кривым бабкиным почерком наискось был нацарапан длинный номер с российским кодом. Недолго думая, она переписала его в блокнот. Вечером, когда мать ушла к клиентке на примерку, уселась на пол и решительно набрала незнакомый номер.
Трубку взял отец, чей характерный голос с хрипотцой нельзя было спутать ни с каким другим. Без лишних сантиментов Таня изложила ситуацию и попросила выслать денег на лечение брата. После неловкой паузы, длившейся целую вечность, Рыбка-отец произнес: «Вы, девушка, не туда попали». Что ж, видать, и впрямь, не туда. Больше она родителю не докучала.
Так и жили. Не просто скромно – скудно. После выпускного Таня никуда поступать не стала, а отправилась на почту, где с восьмого класса подрабатывала курьером. Зная ее семейную ситуацию, девушке подкинули еще и полставки уборщицы. Мама, по-прежнему, шелестела выкройками и бегала по клиенткам. Ее зрение резко