Семь грехов. Айлин Берт
никак не могло заставить приближенных правителя Демефиса сомневаться насчет ее помыслов.
Неамара прошла сквозь парадный зал и поднялась по лестнице на третий этаж. Соратники следовали за своей предводительницей. Длинный мрачный коридор слабо освещался настенными подсвечниками. Повеяло странным холодом. Холодом, который исходит не от стылого воздуха, а от общей атмосферы и от ужаса при мысли об обитающем тут Властелине – мрачном, величавом и далеко не приветливом к простому греховному народу.
В безмолвных стенах замка слышался лишь стук каблуков баронессы по мраморному полу и грохот боевых доспехов. Дойдя до самого конца, демонесса и ее спутники оказались перед дверью, которую, поклонившись, отворили перед ними стражники.
Грехи оказались на террасе. Ее ограждение было сделано из добротного бежевого камня, а в углах были высечены фигуры двух представителей Гордыни – богини Мервиллы и бога Итевиса. Просторная площадка террасы была украшена черными цветами в изящных глиняных горшках.
Первеливис – особенный и очень капризный цветок. Он не переносит соседство с другими растениями и со временем вытесняет их, выделяя удушливые масла, которые безопасны для грехов и используются в дорогой парфюмерии. Красота, властность и нетерпимость ко всему чуждому – эти качества объединяли грех Гордыни и первеливис. Именно поэтому он был символом высшего греха и изображался на гербе города.
Окруженный охраной, Властитель греховных владений сидел за столом. Отряд остановился перед ним на почтительном расстоянии. Правитель Демефиса неспешно сделал глоток из бронзового кубка и поставил его на стол. Тяжелый взгляд Владыки поднялся на представителей этнического разнообразия Темного мира. Работающие на него грехи прекрасно знали, что следует делать, когда Его Величество удостаивал их своим вниманием. Неамара, Америус и Деос присели в поклоне.
– Похоже, не все осведомлены о том, как надо вести себя перед Владыкой, – послышался голос Даэтрэна.
Баронесса, стоявшая впереди, повернулась к оробевшим соратникам. Ее взгляд заставил их задуматься. Ферга начала громко втягивать в себя слюни, готовясь исполнить чревоугодный жест приветствия. Америус, услышав, что делает паучиха, в ужасе подскочил на месте.
– Ферга, не смей! Нас всех, к черту, четвертуют, – громко прошептал встревоженный эльф.
– Какую из моих частей? – проглотив слюну, отшутилась Черная вдова.
Маг просто закрыл глаза в ожидании неминуемого выговора. В тот же момент Хелин попыталась повторить реверанс Неамары. Ноги под тонким платьем изогнулись в полуприседе, и, дрожа от напряжения, она замерла в этой позе. Казалось, что представительница Уныния попросту мучается от боли в животе или не в силах больше сдерживать нужду. Кимар поставил секиру лезвием вниз. Такой жест на его родине говорил, что он готов к переговорам. О преклонении перед крылатым алый бык даже не думал. Фурия не шелохнулась. Увидев, что ждать от соратников чего-то путного нет смысла,