«Ловите голубиную почту…». Письма (1940–1990 гг.). Василий П. Аксенов
ты уже стал как две капли воды похож именно «на всех» пустопорожних юнцов, ставших обобщенными типами литературы. Я так надеялась, что переезд в Л-град тебя излечит от этого. Теперь надеюсь что, м.б., знакомство с таким человеком, как твой отец, подействует на тебя. Но пока не заметно. То, что он тебе говорит «против шерсти», ты воспринимаешь как нотации, навеянные моими письмами.
Насчет твоих военных лагерей я тоже очень огорчаюсь. Справки сейчас достать не смогу, т. к. д-р Туляков, лечивший меня, выехал совсем на материк. Напиши, в каком месяце это будет. Я постараюсь, если ничто не задержит, выехать сразу после экзаменов по моему предмету, т. е. в середине июня. К 1-му июля надеюсь быть в Л-граде. Не надо ли прислать заявление от моего имени дир. ин-та с изложением всех обстоятельств? (Дальний Север, редкий отпуск, плохое здоровье и т. д.?) Я планировала так, чтобы июль прожить с тобой на Рижском взморье, а в августе ехать с тобой же в Казань для встречи с папой и, м.б., общей совместной поездки по Волге.
1/III. О твоей несчастной любви. Я знаю, что в твоем возрасте такое чувство может доставлять очень тяжелые переживания. Но в то же время я как нельзя лучше понимаю, что пройдет некоторое время и будет так, как в стихах Гумилева:
Но все промчится в жизни зыбкой —
Пройдет любовь, пройдет тоска…
И вспомню я тебя с улыбкой,
Как вспоминаю индюка![33]
Если бы ты знал, как меняются вкусы, и как через пару-тройку лет человек удивляется: неужели я сходил с ума из-за этого? Помню, как я в твоем возрасте умирала, буквально умирала от любви к Владимиру Вегеру[34], который был старше меня на 20 лет. Я была уже тогда женой Д.Федорова[35] и матерью маленького Алеши[36], так что о Вегере нельзя было и думать. Субъективно я страдала тогда не меньше, чем в самые тяжелые минуты тюремной трагедии. Но от последней осталось на всю жизнь разбитое сердце, а от Вегера – только улыбка и удивление: ну и дура же я была!
5/ III. Все некогда дописать письмо. За эти дни получила огромное письмо от папы, из которого я коротко узнала (не так вскользь, как из твоего письма), как обстоят дела с моим делом. Как обидно, что оно, видимо, лежит в недрах прокуратуры в ожидании очередного пленума Верх. суда и что ехать мне, видимо, придется с этим, неполноценным паспортом! Письмо его выбило меня совсем из колеи. Прошлое, уже подернувшееся было «пеплом времен», вдруг ожило, приобрело реальные, ощутимые краски, звуки, запахи! А вместе с прошлым ожила и неубывная боль об Алеше. Всю эту неделю – особенно по ночам – так страшно мучаюсь в тоске о нем, как в первые года!
«Плату за страх»[37] я видела. Тоже почти заболела после нее. Ведь ее тема так переплетается с темой моей злосчастной жизни. Так же, как Марио, я везла по мучительной дороге смертельный груз[38], в ежеминутном страхе последнего взрыва, только не несколько дней, а 18 лет везла его. (Помнишь, как ты меня в 49 г., накануне ареста[39], спрашивал: «Мама, а тебе не страшно?», а я спокойно отвечала: «Страшно, конечно!»? Это было еще в те времена, когда
Заключительная строфа стихотворения Николая Гумилева «Индюк» (1920).
Владимир Ильич Вегер (1888–1945) – революционер-большевик, публицист.
Первый муж Евгении Гинзбург.
Сын Евгении Гинзбург от первого брака. Родился в 1926 г., умер в 1944 г. от истощения в Ленинградской блокаде.
Фильм режиссера Анри-Жоржа Клузо, в главной роли Ив Монтан (Франция – Италия, 1953).
В фильме два водителя везут за вознаграждение взрывоопасный груз (нитроглицерин), который может взорваться при любом толчке грузовика.
Имеется в виду арест в 1949 году в Магадане, имевший целью оформить пожизненное поселение в Магадане. Василий учился в 10-м классе магаданской школы и после ареста матери остался один (см. «Крутой маршрут»).