Игра наяву 2. Вкус крови. Евгений Валерьевич Решетов
а ты фиванский знаешь? – поинтересовался я у него, очень надеясь, что он скажет «да».
– А як же. Вестимо разумею язык ведьм, – понятливо протянул дух. – Вот только давненько я не слыхивал его звуков.
– Научишь меня? – жарко произнес я, предвкушающе замерев.
– Агась, – согласился домовой.
И тут мне в голову закралась неожиданная мысль, которая заставила меня почувствовать себя весьма глупым человеком: а почему я не спрашиваю у духа о хозяйке гримуара? Может быть, он знает ее? Я быстро исправил это упущение, торопливо выпалив:
– А ты знаешь кто такая Агнес Окко?
– Зело сильная ведьма, – прохрипел домовой, приблизившись ко мне. – Я не знался с ней, но слыхивал о ее делах.
– Расскажи-ка подробнее, – оживился я, даже отложив гримуар в сторону и приняв сидячее положение.
– Она люто ненавидела людей и благоволила к духам. Могла принести в жертву десяток своих соплеменников, ради того, дабы впустить в этот мир какого-нибудь злокозненного черта, – с придыханием проговорил домовой. Он то ли восхищался ей, то ли порицал.
– Ну дела, – протянул я, непроизвольно кинув взгляд на книгу.
– Стало быть, это ее гримуар? – догадался дух, приблизившись еще немного. Его голос раздавался буквально в метре от меня.
– Ага, – кивнул я головой и раскрыл книгу на нужном мне обряде. – Научи-ка меня правильно произносить вот эти строки на фиванском.
– Гляди на первый символ, он произносится вот так… – домовой издал низкий гортанный звук, от которого Гром пугливо прижал уши к черепу. – Ясно, хозяин? Ну-ка повтори.
Я постарался в точности воспроизвести то, что прохрипел дух. У меня получилось вполне сносно. Ему мои потуги понравилось. Он даже похвалил меня, сказав, что я имею склонность к изучению языков. Мы перешли к следующему символу, а потом к еще одному… так и началось мое знакомство с фиванским. Домовой старательно объяснял мне значение каждого символа этого языка и учил правильному произношению. Мне показалось, что духу самому нравится учить меня. Он так рьяно взялся за дело, что вскоре у меня разболелись губы от непривычных звуков.
Через какое-то время мы выучили не только текст обряда, но и перешли к полномасштабному изучению фиванского языка. Домовой откуда-то вытащил карандаш, чистый, хоть и помятый, листок бумаги и начал выводить на нем символы ведьмовского языка, параллельно поучая меня. Вот только мой мозг уже не мог впихнуть в себя новую информацию. Я начал молить духа о пощаде, ссылаясь на то, что жутко не выспался, а мне еще ночью барана резать и обряд проводить. Домовой немного покряхтел, сетуя на ленивое поколение, чем напомнил мне старика Максимыча, но все же сдался. Я облегченно выдохнул и завалился спать, попросив духа разбудить меня за полчаса до полуночи. Мне оставалось спать не так уж и много до назначенного времени.
Казалось, что я только закрыл глаза,