У судьбы твои глаза. Эллисон Майклс
ребёнком на этом свете. Сильнее меня, сильнее самого Халка. Сколько боли и слёз он вынес на своём слабом теле, но это не сломило его так сильно, как сломило меня. К шести годам Крис сумел избавиться от пожизненного клейма «слепца» и «калеки», но так и не избавился от гримасничества. Иногда можно было заметить, как искажается его лицо без видимой на то причины. Растягивается в непонятном выражении, словно что-то пугает или злит Криса. Первое время это ужасало меня, потому что мне казалось, что сын корчится от боли. Но теперь мы привыкли, насколько можно привыкнуть к такому. Дети должны улыбаться и сиять счастьем, а не корчиться в танталовых муках. И сейчас, когда я видел улыбку на лице сына, я верил, что всё это стоило каждого вложенного цента.
Прибыв к месту назначения, я припарковал «фиесту» рядом с машинами других посетителей и помог сыну выбраться на улицу. В тёплой куртке и шапке с помпоном ему было ещё сложнее держать координацию, но он старался изо всех сил. Даже сильные порывы ветра ему были не страшны.
Полин сжала моё плечо, когда я помедлил. Тепло её руки проникло даже сквозь толстый пуховик и слегка уняло дрожь в конечностях. Наша великолепная троица сдвинулась с места всё в том же молчаливом настрое. Искалеченный ребёнок на костылях, стареющая женщина с кульком шоколадных кексов и сутулый мужчина с букетом роз. А ведь такой же букет и свёл нас когда-то вместе.
Давно я здесь не бывал. Даже успел испугаться, что забыл дорогу, но Крис уверенно вёл нас за собой. Полин возила его сюда чаще, чем я предполагал. Ещё одна маленькая услуга, за которую я был бесконечно ей благодарен.
Элизабет ждала нас на привычном месте. Её лицо виднелось среди толпы других. Она улыбалась из тени высокого дуба той самой улыбкой, которую я помнил. Которую я никогда не забуду. С каждым приближающимся шагом моё сердце ускоряло свой ход. Билось о рёбра, как птичка, пойманная в клетку. Меня бросило в жар, хотя на улице было не выше минус трёх.
Мои спутники явно переносили эту встречу лучше, чем я. Мои стойкие оловянные солдатики.
– Здравствуй, дорогая. – Тихо поздоровалась Полин, проведя рукой по холодному граниту.
Элизабет не ответила. Лишь молча смотрела на гостей с безжизненного памятника. Застывшая улыбка казалось единственным намёком на то, что когда-то она была жива. Как же она была красива! Даже на простой фотографии над собственной могилой. Эти непокорные густые волосы, которые достались в наследство нашему сыну. Те же карие глаза – копия глаз Полин, которые на мгновение посветлели от набежавших слёз. А эти губы, которые целовали меня с такой любовью, о которой я и мечтать не мог. Всё это застыло вместе с ней, под толщей промёрзшей земли.
Крис захотел сам положить цветы на могилу матери, которую он никогда не видел, но хорошо знал. Мы не позволяли ему забыть и все эти годы рассказывали сыну о той, кто отдал свою жизнь ради того, чтобы жил он. Я придержал сына за руку, пока он, опираясь на меня и на костыль, наклонялся и выкладывал розы у подножия памятника. Словно кланялся