Оболочка зеро. Анастасия Иванова
минутка – загляните к моей матушке. Она не очень привыкла одна.
– Не тревожься, дитя моё. Я присмотрю за ней. И… – Святой отец помедлил, как бы взвешивая некие таинственные «за» и «против»: – И я бы на твоём месте сейчас поспешил на южную окраину. Да, я бы поторопился.
Несколько секунд Энн никак не могла уразуметь, о чём это преподобный толкует. А потом её лицо внезапно озарилось:
– Спасибо!
Подхватив шляпу и больше не оборачиваясь, девушка припустила во весь дух. Только и успела услышать: «Будь осторожна, дитя моё, и да хранит тебя…»
Когда, совершенно сбив дыхание и раскрасневшись, Энн добралась до южной окраины, сразу стало ясно, что она успела очень вовремя. Девушка выскочила на дорогу, уводившую прочь от города, и едва не налетела на лошадиный зад.
– А ну, стой! – Энни вцепилась бедной лошадке в хвост и повисла на нём всем весом. Испуганно заржав, лошадь затормозила и резко попятилась, отчего отчаянно зевающий всадник ойкнул, пошатнулся в седле и, комично взмахнув руками, полетел в пыль.
– Что это вы задумали, Джим Бейкер? Решили меня облапошить?
С Бейкера, похоже, слетел весь сон. Свой подъём на ноги он сопроводил длинной и витиеватой фразой, которая всё никак не заканчивалась, пока Джим не предстал перед Энн во всём своём великолепии – встрёпанный, пыльный и злой, как шершень.
– Ради всего святого, на что это ты похожа и какого треклятого чёрта тут делаешь?!
– А ты-то что делаешь здесь?! – взъярилась Энн. – Помнится, мы условились встретиться у «Двух барабанов»!
– Помнится, когда-то место бабы было у печки! – отрезал Джим. – Прекрасные были времена!
От такой наглости Энни едва не потеряла дар речи, но живо опомнилась:
– Вот что, Джим Бейкер! Я слов на ветер не бросаю. Намерился слинять – скатертью дорожка! Только учти, отсюда до полицейского участка ровно пятнадцать минут ходу, а ради тебя я, так уж и быть, постараюсь за десять управиться.
Джим набрал было воздуха, да так и замер, надувшись индюком, что Энн не преминула с удовлетворением отметить. Лошадка, явно недовольная посягательствами на её хвост, протяжно фыркнула и цокнула копытом. Масти она была, между прочим, каурой – и это Энни отметила тоже.
– Да чтоб тебя! – наконец выдохнул Джим, с чувством сплюнув на дорогу. – Вот ведь попутал нечистый связаться с твоим малахольным…
– А ну-ка, придержи язык! – оборвала его Энни. – Ты Саймону и в подмётки не годишься!
– Ну-ну, – усмехнулся Джим, с пристрастием охлопывая себя со всех сторон – при каждом хлопке в воздух взлетало маленькое пылевое облачко. – Только тебе-то к нему, распрекрасному, в моей компании придётся добираться, как бы это нас обоих ни печалило. Так что заруби себе: ещё раз попробуешь вот этаким тоном мне приказы отдавать – неделю потом присесть не сможешь. Излупцую так, чтоб на всю жизнь запомнила.
– Заявление вполне в твоём духе, – с презрением уронила Энн. – Чего от тебя и ждать…
– Много ты о моём духе