Солдаты последней войны. Елена Сазанович
не готова. Давным-давно она, молоденькая учительница пожалела его, запутавшегося в жизни и отсидевшего срок бездельника, подобрала, накормила и обогрела. Теперь же, с внезапно появившимися нечистыми деньжищами, тот бросил ее и купил себе другую… Что ж, жалость в наше время обходится дорого. И как правило, не прощается.
Трех женщин (третья была Лерка) – разных судеб и разного возраста – я застал неподвижно лежащими на кровати. И вначале даже встревожился, потому что они никак не отреагировали на мое обычное приветствие. И только Лерка немного подняла голову, поднесла палец к губам, а потом показала на часы.
Я приблизился к ним и только тогда заметил на их лицах маски. Из арбуза. Ну, и Лерка! Наверняка, ее рук дело. Убедить старушку и учительницу делать фруктовые маски в труднейшие дни их жизни! Просто так, словно ничего не случилось, словно и жизнь для них не остановилась. Это не каждый сможет. Это могла только Лерка.
Я не стал им мешать и вышел в коридор. Там беседовали двое больных, вполголоса расхваливающие Лерку, но заметив меня, они смутились и бросились по палатам.
К Лерке я заглянул позже. Мои пациентки уже сидели на кроватях, что-то оживленно обсуждая. По-моему, Лерка рассказывала, как правильно делать макияж.
– Ну, девушки, вы на глазах похорошели! – широко улыбнулся я.
– Вы уж нас извините, – покраснела учительница. – Просто Лера сказала, что нельзя шевелиться.
– Первый раз такой ерундой занимаюсь! За такое мой старик выгнал бы из дому, – махнула рукой старушка. Впервые она вспомнила своего старика без слез, очень просто, словно наконец-то поняла, что он все равно всегда будет с ней рядом. И заметила. – А все равно интересно. Хоть в конце жизни попробовать на лице такую ерунду.
Я подумал, что чаще всего именно такая ерунда, какой-то незначительный пустяк, какая-то несущественная мелочь, и выводит людей из длинного темного тоннеля депрессии. Заставляя забыть трагедию и зачастую возвращая к жизни. И я взглянул на Лерку.
Она сидела передо мной, белокурая и румяная, в коротеньком махровом халатике. В ней было очень много жизни. Большой, открытой жизни, не осложненной неясностями и тайными помыслами. В которой одна за другой меняется погода. Времена года. Где в июле расцветают луга, а в октябре осыпаются листья. Где в далекие края улетают осенью птицы, а весной возвращаются домой… И мне вдруг так захотелось прижать Лерку к своей груди. Чтобы хоть на миг почувствовать вкус простой, реальной, настоящей жизни. Чтобы клубок надуманных и ненадуманных проблем, который я свил за всю свою жизнь, наконец-то начал распутываться, складываясь в одну длинную прямую дорогу. По которой мне суждено идти. Может быть, с Леркой?
По-моему, именно в тот миг я решил, что непременно на ней женюсь. И только позднее узнал, что такое решение первым принял не я. А она. что я захотел жениться только благодаря ей. Благодаря умело сплетенной паутине, которую она искусно приготовила для меня… И кто сказал, что все серьезные решения