Дефолт, которого могло не быть. Мартин Гилман
событий одни россияне спонтанно отвечали возвратом к идеалам советского прошлого, а другие, наоборот, спешили воспользоваться общей неразберихой и сколотили себе неплохие состояния – у кого сколько получилось. Причем получилось у некоторых настолько неплохо, что, по подсчетам журнала «Форбс», на конец 2007 года общее состояние 87 российских долларовых миллиардеров равнялось 30% ВВП страны. Но я не вдавался в психологические интерпретации и тем более старался никого не судить.
Следует признать, что развитие событий в России могло бы сложиться гораздо хуже. Это не значит, что сегодня все в полном порядке или что у страны безупречные отношения с соседями и уж тем более с Западом. Просто если бы мы жили в идеальном мире, то, наверное, можно было бы расчитывать и на более впечатляющий результат. В реальном мире следует признать, что нам очень повезло. Я даже скажу больше – в отличие от моего друга Кристины Фрилэнд, которая, правда, свою книгу написала сразу после кризиса: полученный в России результат можно смело считать самой выгодной сделкой века.
Я категорически не согласен с распространенным в научных кругах мнением, что Россия – страна-неудачница и что она всегда будет оставаться на «задворках» цивилизованного общества[3]. За последние несколько лет Россия своим примером полностью опровергла такие доводы, как и представления сохранившихся еще кое-где на Западе романтиков марксизма. Обреченных стран не бывает. Выход из положения есть всегда. Нужны только правильно обозначенные экономические ориентиры и, как и в любом начинании, немного везения. Но и в этом случае все может случиться с точностью до наоборот – и потому, хотя при президенте Путине, а теперь Медведеве россияне и начали выводить свою страну на путь процветания, успокаиваться и почивать на лаврах им еще рано.
Точно так же, как кризиса 1998 года можно было избежать, и повторение подобных потрясений в будущем отнюдь не неизбежно. При этом пытливый читатель наверняка отметит для себя, насколько важно в этом смысле запомнить уроки того кризиса. Что, кажется, уже и сделало нынешнее поколение россиян: не похоже, чтобы они в обозримом будущем решились снова начать жить не по средствам. Поэтому главный вопрос здесь, пожалуй, в том, как такому же отношению научить тех, кто придет им на смену. Герберт Уэллс как-то сказал: «История – это рассказ о соревновании, в котором побеждает либо обучение, либо катастрофа». На Западе в последние годы слишком многие увлекались игрой в дутые финансовые схемы, и остается только надеяться, что россияне сохранят привитый кризисом 1998 года финансовый консерватизм. Но как долго эффект этой прививки будет действовать, мы пока не знаем[4].
В суждениях о России наблюдатели обычно впадают в крайности. И чем дальше от Москвы, тем больше амплитуда этих оценок. Например, летом 1997 года рублевые векселя российских регионов с большой охотой покупали уже даже мелкие частные инвесторы в американской глубинке. Одновременно в самой России инвесторы,
С июня 1993-го по октябрь 1996 г. я работал старшим сотрудником в составе переговорной миссии МВФ в России и советником по вопросам политики, ответственным за внешний сектор. С ноября 1996-го по июнь 2002 г. я постоянно работал в Москве в качестве сотрудника Фонда, а с февраля 1997-го – в качестве руководителя московского представительства. После возвращения в штаб-квартиру МВФ в Вашингтоне три года проработал в качестве помощника директора Департамента разработки политики, где отвечал за вопросы суверенных долгов, в том числе за связи с Парижским клубом (что включало в себя и соответствующие аспекты российских долгов). В июле 2005 г. я вернулся в Москву, где с тех пор совмещаю профессорскую работу с должностью директора Центра фундаментальных междисциплинарных исследований (CAS) Высшей школы экономики.
У меня не вызывает никаких сомнений, что приобретенный «иммунитет» не ослабнет до тех пор, пока за экономическую политику в России отвечают вице-премьер Алексей Кудрин, председатель Центрального банка Сергей Игнатьев, министр экономики Эльвира Набиуллина и остальные их коллеги, работавшие с ними в правительстве во время кризиса 1998 г.