Абсолютно неправильные люди. Москва – Питер. Ольга Станиславовна Назарова
ему головой под колени. Пытаясь удержать равновесие, Борис, практически вприсядку выскочил из квартиры, едва не врезался лбом в ручку двери напротив, а выпрямляясь, услышал за спиной стук закрывшейся двери и щелчки замка.
– Старая кошелка! – шипел Борис, пытаясь отдышаться и понять, а всё ли он взял.
Его хозяйственно-скопидомная натура, видимо, сработала автоматически и он машинально прихватил шарф и сумку.
– Мила! Ну, ты и… – он долго и с наслаждением высказывал своё мнение о ненормальной, которая предпочла ему полоумную бабку и кучу тварей, годных только на дешёвые воротники!
Навязчивый резкий и неприятный запах вновь напомнил о себе. Только уже понастойчивее. Ещё настойчивее он стал, когда Борис вышел из подъезда.
– Вот! Вот они! Проклятые кошки и кошатники! Вонючие твари! Стоило просто зайти и весь пррропах! – он пытался успокоиться, прийти в себя после такого поражения. Утешиться тем, что они просто ненормальные. Почему-то абсолютное отсутствие какого-либо запаха в квартире его совершенно не смутило.
– Мужчина! Осторожнее! Вы же меня испачкаете! – сердитый голос заставил его обернуться.
– Чего вам надо?
– Если вы только что вылезли из курятника, так хоть почистились бы! – дама в норковой шубке высокомерно вздёрнула нос и проплыла мимо, демонстративно отряхивая рукав.
Он только в этот момент и осознал – что-то не так. Покосился на дублёночные плечи, воротник и едва не взвыл!
– Проклятая птица! Мерзкие кошки! Бабка! Миииила!
В Москве кого только не встретишь, так что мужчина, что-то гневно вопящий, резко благоухающий великой кошачьей местью, осыпанный «пудрой» от крыльев какаду и богато украшенный потёками удобрения от него же, вызвал у прохожих только стремление обойти его подальше.
– Мало ли… Кусаться ещё начнёт…
Выражение «вишенка на торте» Борису никак не подходило, потому что рассерженная и креативно мыслящая живность постаралась на славу и устроила негодному типу целый вишнёвый торт.
Выражение «вишенка на торте» Борису никак не подходило, потому что рассерженная и креативно мыслящая живность постаралась на славу и устроила негодному типу целый вишнёвый торт.
– Сапогииии, – выл Борис, снимая левый сапог. – Сапог испооорчен! И носооок! Ааааа, и правый тоже!
Обувь чистке не подлежала… про носки и говорить нечего.
– Дублёёёёнкааааа! Ну, сверху, можно оттереть, но запах! Откуда? Рукаааавааааа?! Да как можно было в рукава-то? А какая была дублёнка!!!
Небольшим и недолгим утешением стала шапка. Почему-то кошки её пожалели и не пометили. Зато её пометил сам Борис, когда надел на удобренную Гаврилой голову.
В ванной, подвывая, шипя от омерзения и ярости, Борис выложил весь запас ругательств, которые знал. Особенно он страдал из-за того, что отчётливо понимал – в полицию с этим просто так не пойдёшь!
– И ведь как тут изложить дело и потребовать компенсации? Если бы порвали, можно