Кремль 2222. Киев. Владислав Выставной
никому не доверяет, каждый гнет одному ему понятную линию, и все замкнуты в тесной железной коробке бронепоезда, прущего в неизвестность. Прямо пауки в банке. Хорошо еще, что пока не дошло до драки, – случись что, Книжник не был настолько уверен в своих силах и даже в мече Зигфрида. Вест силен в открытой схватке, но не застрахован от неожиданного и подлого удара из-за угла, и уж тем более – от всяких колдовских штучек, на которые, как казалось Книжнику, способен Ведун. Отчего-то казалось, что Ведун далеко не прост, что он всего лишь временно позволяет Зигфриду вольное обращение – просто потому, что ему надо ехать из пункта А в пункт Б.
Когда-то, давным-давно – год или два назад, – семинарист просто посмеялся бы при одном упоминании о магии и колдовстве, но теперь не был столь категоричен. Конечно, все, на что способны всякие муты, вроде телекинеза и телепатии, – это не колдовство в прямом смысле слова. Однако, как сказал один древний мудрец, на определенном уровне технология неотличима от магии, как неотличимы от нее способности, проявившиеся у некоторых индивидуумов в результате мутаций. Последствия Последней Войны – не только миллиарды жертв, но и искаженная природа человека, возникновение новых разумных видов и бесчисленного множества кровожадных монстров. Ведун сразу показался Книжнику одним из таких мутов, правда, пока не проявил себя в полной мере – если не считать летучих тварей, беспрестанно круживших над его головой. Подозревал в нем скрытую силу и Зигфрид – оттого и нервничал, пытался взять неожиданного попутчика на испуг. Да видно, не очень-то получалось.
– Ты не там ищешь врагов, – внимательно разглядывая веста, сказал Ведун. – Я благодарен тебе и твоим спутникам за то, что взяли меня на борт своего железного корабля. И у вас нет повода сомневаться в моей благодарности.
– Надеюсь, – смягчившись, проворчал Зигфрид. – Живи пока.
Поезд продолжал снижать ход, двигаясь все тише и тише. Иначе было невозможно: завалы из искореженных машин становились все плотнее, залезая прямо на железнодорожное полотно. Передняя платформа бронепоезда глухо ударялась в ржавые остовы, сдвигая их и перемалывая в труху. Более крупные корпуса нехотя отползали в сторону и злобно скрежетали по бронированным бортам.
Продираясь сквозь эту свалку, «Дракон» медленно выкатывался к реке.
Широкая вода показалась впереди, среди горы искореженных машин и покосившихся мостовых балок. Медленно, очень медленно поезд выдвинулся на мост – и остановился.
– Приехали! – сухо сказал Зигфрид.
Мост обрывался на первом же пролете. Впереди был лишь широкий поток, несший темные воды из неизвестности в неизвестность.
Эта река была совершенно непохожей на хмурую и мутную Москву-реку, наполненную разъедающей водой и агрессивной живностью, – эта выглядела светлой, чистой, живой, была куда более полноводной.
Хоть и не сразу, память выдала Книжнику и ее имя.
Днепр.
Великая река, объединившая когда-то славянские племена, давшая силу нарождающейся Руси. Сколько