Кремль 2222. Киев. Владислав Выставной
метр свободной земли, за еду, за ресурсы. Лишь за надежными стенами Кремля можно чувствовать себя в безопасности. Там зреет, готовая вырваться на волю, энергия нового человечества.
А здесь – тишина и простор. Можно нестись часами – и не встретить ни единого живого существа. Умом Книжник понимал, что тишина эта обманчива, но хотелось верить в то, что видели глаза, что ощущала кожа. Хотелось верить, что Последняя Война оставила на Земле хоть какие-то участки чистой, нетронутой земли.
Конечно, это не так. Нет таких мест на этой несчастной планете. Чтобы они появились, нужны усилия миллионов людей. Только нет их, миллионов. Сгинули все – кто в огне ядерной войны, кто в долгую лютую зиму, пришедшую следом. Двести лет уж прошло – а ужас Последней Войны упорно преследует выживших, как расходящиеся круги на воде. Но ничего – медленно, но верно цивилизация вернется. А потом и люди начнут отдавать долги своей истерзанной земле.
Хочется в это верить, восседая на грохочущем наследии этой самой войны. И, как ни странно, сказать ей за это спасибо. Иначе не появиться бы на свете этой странной, архаичной, угрюмой и мощной машине. Бронепоезд «Дракон» – редкое в этом мире средство передвижения. Как иначе можно преодолеть тысячу-другую километров по опасным местам? Только под защитой надежной брони и мощных танковых башен, установленных на броневагонах. Степи лишь кажутся пустыми и безопасными.
Любое движение на этих просторах намекает на близость угрозы – начиная от беспощадных орд кочевников и заканчивая радиоактивными пыльными бурями. Все это стремится навсегда припечатать тебя к земле, смешать с сухой безжизненной почвой. И прав Зигфрид: лучше бы сидеть внизу, в тесном и душном вагоне. Да только тошно стало от подземелий и стен. Взгляд, отравленный красотой крымских просторов, снова жаждал увидеть далекий и ровный горизонт.
Вагон качнуло, затрясло. Скрипнув, чуть повернулась в сторону орудийная башня. Книжник невольно вцепился в край люка, чтобы не слететь с крыши. Видать, переехали поврежденный рельс. «Дракон» в состоянии преодолевать такие преграды. На пути из Севастополя их было немало.
Вспомнив мрачно-багровое море, Книжник нахмурился. Страшная пучина не отпускала его, приходя ночными кошмарами и грозя задушить во сне. То ли он настолько впечатлителен, то ли море действительно пробралось в его разум, засеяв его ядовитыми спорами. Путешествие по его кровавым водам еще долго будет отзываться в памяти семинариста зловещими воспоминаниями. Ржавая скорлупка батискафа, скрежещущая под волнами, как орех в руках гиганта, давящее чувство беспричинного страха, излучаемое мертвой бездной, – все это способно свести с ума. Но – странное дело – при всем при этом он не хотел забыть образ удивительного прибрежного города. Севастополь навсегда останется в его сердце[1].
Но пора возвращаться. Далеко на севере ждут родные стены. Родина, сжавшаяся в почти незаметную точку на бескрайнем обожженном войнами теле планеты. Точку, обозначенную при этом на всех географических
Об этих событиях рассказывает роман В. Выставного «Кремль 2222. Севастополь».