Настасья. Валентина Батищева
моего возраста. Он что-то нашептал капитану, пока я в последний раз оглядывала себя в отражении дверей. Тьерра. Ну почти.
Парнишка исчез, а меня опять взяли за руку и куда-то потащили.
Сиян проталкивался сквозь шумный поток народа, держа в одной руке узел с моими вещами, другой таща меня на буксире, когда невидимый Кроха мне шепнул: "Сияна кошель!". Я ухватила свободной рукой за чумазую ручонку пацана, в которой болталась срезанная с ремня Сиянова сума.
– Ух, – замахнулась я на мальчишку, но Сиян уже тащил меня дальше, не оборачиваясь.
– Асенька, отдай, молю, отдай! – зашептал пацанёнок, семеня рядом.
– Ты откуда меня знаешь? – удивилась я.
– Да кто ж тебя не знает, Асенька? Ты ж талисман "Мареллы"! Ася, у меня экзамен – не принесу капитана Сияна суму, вся семья с голоду сдохнет, и вас из порта так не выпустят. Асенька, не губи, что хошь сделаю, только отдай!
– А бери!
Пацан удивился:
– Что, вот так и отдашь?
– Отдам. Суму. А содержимое – нет. Так своим и скажешь: вот сума, я её вам добыл.
– Вот, ты хитрая, Ася. Ещё и красивая. Только им, наверняка, кошель нужен.
– Перекладывай давай, а то и этого не увидишь! – я оттопырила край своей заплечной сумки.
Мальчишка вздохнул и переложил какие-то бумаги и свиток. Взвесив на ладошке мешочек со злотыми, ещё раз вздохнул и опустил мне в сумку. Я достала из кармана юбки свой мешочек со злотыми, гораздо меньший, правда, чем Сиянов, и протянула пацану. – На. И помни мою доброту.
Пацан повеселел.
– Если нужно что станет, Щегла спроси, – шмыгнул и исчез.
Сиян шёл, не останавливаясь и не оглядываясь, пока мы не очутились возле кабака со странным названием "Фаворитка короля".
Тут он тяжело вздохнул и, развернувшись ко мне, сказал, не отпуская моей руки:
– Настюша, сейчас у меня тут важная встреча. Крупный заказчик и, если доставим вовремя – хороший барыш. Такой, что потом год можем не ходить в море.Ты здесь потому, что ты моя жена. Как гарантия, что я серьёзный человек. Ему одного моего имени мало, – Сиян скривился. – И я прошу тебя – не веди себя как взбалмошный ребёнок, держи себя как жена капитана. Я удивилась: с каких пор капитанов просят жён показывать? Они за ними с Алаидана к Андарее ходят?"
В огромном зале с дубовыми, потемневшими от времени и копоти свечей, балками на потолке и чучелами голов зверей на стенах, было многолюдно. За каждым столом восседала разномастная компания, распивая хмельные напитки. Звон посуды, крики подвыпивших моряков, визгливые голоса портовых девчонок – обычная история в таких местах.
Пару раз команда, кроме часовых, снималась полным составом в кабаки в порту, праздновать навар и меня брали с собой. Наши матросы сильно не напивались, поглядывали на капитана. Тот мог пропустить за весь вечер пару кружек тёмного пива, не более. Когда вторая кружка пустой опускалась на тёмное дерево стола, все тайком вздыхали, собирали со столов оставшуюся снедь, торопясь допивали содержимое своих огромных кружек, и шатаясь и горланя песни, возвращались на корабль.