Созвездие для Шелл. Тесса Эмирсон
меня любят. Я крепко обнимаю его в ответ, и это мгновение кажется заслуженным финалом всего, через что пришлось пройти в последние несколько месяцев.
Но все это только начало.
– Ты так выросла, – тихо произносит папа, отпуская меня только для того, чтобы снова взглянуть на мое лицо. – Просто невероятно.
Я пытаюсь вспомнить, когда мы виделись в последний раз. Воспоминание о живой встрече с отцом теряется где-то в детстве – в глубинах памяти. Должно быть, в его глазах перемены, коснувшиеся меня, кажутся чудовищными. Мне повезло больше – для меня папа почти не изменился, если вообще можно так сказать о человеке, чью внешность я помню крайне образно.
Тем временем отец берет себя в руки.
– Пойдем, – улыбается он, старательно скрывая излишние эмоции. – Проведу небольшую экскурсию по нашему дому, чтобы ты не заблудилась.
Нашему. Следуя за отцом, я мысленно повторяю это слово, не зная, какие чувства испытываю от него.
Мы попадаем в просторный холл, наполненный холодным светом. С одной стороны пространство отделяется арочным проходом, ведущим в какую-то непозволительно огромную гостиную. Широкие панорамные окна выходят на задний двор, в цветущий ухоженный сад. С другой стороны располагается вестибюль с гардеробами для верхней одежды. Рядом с высокими зеркалами стоят миниатюрные пуфики. Какое-то время я смотрю на их вельветовую ткань, а после оглядываюсь вокруг еще раз, и кое-что никак не могу уложить в своей голове.
Разве сотрудники компании, пускай и такой пафосной, зарабатывают столько? Не слышала, чтобы отец был каким-нибудь генеральным директором…
Папа замечает мое замешательство и воспринимает его по-своему. Он немного теряется и, кашлянув, вдруг произносит:
– Не подумай, что я… В общем, платил алименты и никогда не отказывал твоей матери в дополнительной материальной помощи. Я догадываюсь, как обстояли дела, но пойми, я не мог контролировать, как она распоряжается этими деньгами…
– Я вообще не об этом думала, – прерываю я поток неожиданных оправданий и с удивлением смотрю на отца. – Прекрати. Мне неинтересно, кто, что и кому отдавал. Но если говорить о родительском долге, то единственное, чего не понимаю до сих пор, так это почему я ни разу не видела тебя последние лет десять. Только это.
Отец молчит, оценивающе рассматривая меня. Трудно сказать, какое впечатление на него произвели мои слова. В его взгляде мелькает уважение.
– При случае уточни этот момент у своей матери, – говорит папа с нотками трудноуловимого упрека.
– Если увижу ее, – я тяжело сглатываю, – это будет последнее, о чем захочу с ней поговорить. Я знаю, что она всегда была против тебя, запрещала видеться и все такое. Но ты мог хотя бы попытаться связаться со мной?
Кто бы знал, насколько я надеюсь на его ответ. Сама не понимаю, каких именно слов жду. Может, признания, что он ужасно скучал и хотел общаться, но по каким-то ужасным, неподвластным ему причинам не мог. Черт, да назови он мне сейчас