Птицелов. Ланиус Андрей
вопрос. Все равно как если бы ты спросила, зачем приходит весна.
– На дворе, между прочим, осень.
– Всего лишь временное явление.
– Не хочешь же ты сказать, что между нами возможно что-то серьезное?
– А разве ты еще не поняла, что я – исключительно серьезный человек?
Она улыбнулась и прижалась своими губами к моим. Поцелуй был долгий-долгий, я ощутил ее сильный трепещущий язык, проникающий сквозь мои разжатые зубы. Не отрываясь от нее, я подхватил ее на руки и бросил поперек кровати, застланной белоснежным бельем. Она прогнулась, одним движением сбросив с себя юбку, под которой ничего не было. Ловким движением развязала узел блузки, которая сразу же раскрылась, обнажив верхнюю часть тела.
Касаев, КЭП, загадки компромата, завтрашний день, риск, на который я сознательно шел, – все растворилось в тумане.
Ее стоны, ее ногти, чувственно царапающие мои плечи, разжигали огонь. Я потерял представление о времени, что, должен признать, случается со мной в подобных ситуациях нечасто.
Придя наконец в себя, мы лежали рядом.
– Спасибо тебе, милый. – Она приподнялась на локте.
– Тебе спасибо, моя прелесть.
– Ты не уйдешь сегодня вот так, по-английски? Мне бы не хотелось. Я надеюсь, мы еще повторим?
– Не уйду, – пообещал я. – Это ночь наша. Вся.
Тем самым я легкомысленно нарушал свои же правила, которым никогда прежде не изменял. Одно из них гласило: во время работы ночуй только в своей кровати. На первый взгляд, небольшая поблажка, которую я решил себе позволить, никакой бедой не грозила. Но я-то знал неумолимый закон бытия: стоит один раз нарушить правило, пусть даже второстепенное, как следом неизбежно (и незаметно для себя!) нарушаешь другое, более важное, а там и третье, после чего стройная система внезапно рушится.
И все же почему бы в кои-то веки не сделать исключения? Развитие моих отношений с Касаевым сегодня резко продвинулось вперед, я узнал то, на что отводил в своих планах целых три дня. Все идет отлично. В пятницу я доберусь до досье, а затем выясню, где находятся другие копии. В сущности, дело-то простое. Разве я не проводил куда более тонкие и опасные операции?
Значит, могу, черт побери, расслабиться?
(С такой самонадеянностью я рассуждал в ту ночь, лежа рядом с Алевтиной, не догадываясь, как оно обернется на самом деле, хотя поговорку «человек предполагает, а Бог располагает» вызубрил на собственной шкуре задолго до того, как накупил этих сборников.)
– Ужинать-то мы будем? – Ласковый голос Али оторвал меня от раздумий.
– Обязательно! – Я и вправду ощущал зверский голод. В сущности, у Касаевых, да и раньше, в кафе, поглощенный наблюдениями, я почти не прикасался к закускам, и сейчас, в соответствии с одной из поговорок, теленка слопал бы.
Мы уселись за стол, выпили и закусили, как молотобойцы после смены.
– Помнишь, я говорил тебе по телефону, что собираюсь на важную встречу? – спросил я.
– Ну и как? Хорошо повеселился?
– Не язви. Речь идет именно о деловой встрече. Надеюсь, не забыла, что я здесь в командировке?