Лёгохонькое тепло. Антон Григорьев
расшибёшься.
Да, кстати, так бабушка и умерла. Она поскользнулась на том же кафеле и расшибла затылок. Были в тот момент на ней тапки или нет, понять уже невозможно. Марго тогда училась в начальных классах, она пришла после школы на работу, и ей всё рассказали. Тело уже увезли. Тётки со всех сторон налетали на девочку, обмачивая ей шиворот своими солёными слезами. Что делать в таких ситуациях или как реагировать, она не знала. Девочку посадили за её столик, и она стала делать домашнюю работу. Через несколько часов приехал отец. Его раздутые красные веки свисали в два слоя. Он зашёл и сказал:
– Собирайся.
Марго собрала вещи, и они поехали. Первый раз она находилась с ним наедине. Отец сидел у запотевшего окна троллейбуса, не выходя из прострации. Девочка что-то подковыривала пальчиком на лямке рюкзака, но всё время следила за отцом. Прежде так долго она всматривалась в его лицо только на фотографиях. Брови были насуплены. Челюсти сильно сдавлены, и верхние уголки губ нависали над нижними. Маргарита прятала свой взгляд при каждом малейшем движении отца. Он не должен был знать, что ей интересно смотреть на него. И что же могло быть там интересного, – после думала Марго? Какой-то мужик, ничем не отличавшийся ни от кого другого. От бабушки, от воспитательниц, учителя, даже от соседок веяло каким-то теплом. Но он, хоть и с покрывшимся красными пятнами разгоряченным лицом, разносил только холод. Мужчина сидел подобно нерушимому камню, размышляющему как бы ни содрогнуться вновь.
На выходах, поворотах и заходах он лишь едва заметно дёргал головой вверх, как бы давая команду дочери. Но она не видела этих знаков и делала всё сама. Вошли домой, Марго села на тумбочку, где ей всегда помогала раздеваться бабушка. Отец скинул ботинки и замер, смотря на дочь. Марго, недолго думая, сама принялась стягивать туго затянутые сапоги. Получалось у неё это не охотно, с зацепами, но получалось. «С первой проблемой разобрались», – кивнул себе отец и пошёл на кухню. Он, открыв холодильник, осмотрел пустые полки и понюхал содержимое редких кастрюль. Тут девочка прошла, наклонившись под холодильной дверью, и залезла в нижний выдвижной лоток. Она вытащила пару целлофановых свёртков и выложила на стол. Потом достала большую кастрюлю и поставила на плиту.
– Колбаса заканчивается. – Как бы себе проговорила Марго. – Бабушка покупает колбасу.
Верхняя губа отца опять непроизвольно поднялась. Он закрыл за девочкой холодильник, прильнув к стене и наблюдая за каждым её движением.
– Мы готовим борщ по средам, – она достала хлеб и спички, – и бутерброды, чтобы… Папе… Делать.
– Ты с плитой умеешь управляться? – Низким хрипящим голосом выговорил он. Марго подняла глаза, но на него не посмела повернуться.
– Зажечь, повернуть, чуть-чуть подержать. – Газ начал нагревать кастрюлю.
Дверь в квартиру распахнулась, и пухлая женщина влетела в слезах.
– Федя! Федя! Федечка! – Она задыхалась