Эйвели. Часть вторая. К. Хеллен
nói, im ístlene káylah kayílt ü nóel`. Im nih ílene níe, nih mokíneniē yónkayē ev el`Íl` el`Íi, kowb nih kahórtal`h vol` ínen Dunl`yöíl`lē. Et vol` im et evá anfádah, átu atánietenal` éulien úrahe nói im íl`minil`ten nói im áiahkahten, ov áke emár évenh il`zírenē ávren anísziē áreliē, évmenē ke líetal` Dunl`yöíl`le. (2) Im Élkarit wer Élivieni íslernretenal` nói, im Víah úrhiantal` nói. Im áliantal` Fiel`lí Dunl`yöíl`lē, im Fíniár amrántnetal` nói íl`lerahe, él`mien a íeh kóntenal` Víah ífleai im evhíl`i im kemténal` sse. Sim a, eilátet, on híletil` tíyen íslum ü el`érai el`kadér wer ísani óyli níhyikoni, – nör-é – ni ákmar derégal` nói, o vol` Víahē whúldtal` ü nen, ákmartenal` éle el`Dunl`yöíl`le, átu ev el`ístar édu íl`he íyenraytal` nivh érai kadér kefém ái, kéwe ílenenē vol` kan náen wer Dunl`yöíl`lē. Nói a ínen anfádah evróyth káyi im Líe im isúlah nói ni nörent kevháienē.10
(1) так есть у Владыки много оружия коварного и разнообразного, одним же из них было копьё его, которое он именовал Магéши [Magéshi], а эулиен называли его Амагeш. Из чистого золота выделал Бессветлый это копьё и сплошь покрыл его тонкими лезвиями, оставив лишь малую долю посередине без них, чтобы держать его. Великой и злобной силой наделил Анкхали Магеши и магией своей оживил его. Засыпало копьё в его руках, в часы же битвы, когда он метал его, начинало копьё зверем рыскать по полю, подобное золотой молнии, и разить врагов хозяина, сеча их и нанося им глубокие порезы и раны, выбивая оружие их рук, или вовсе отсекая их и калеча. Когда же призывал арели по окончанию битвы копьё своё – то возвращалось оно в ладонь к нему, и дабы усмирить его, держал Владыка Смерти Магеши при себе – всегда опущенным до самой середины в чан со свежей кровью, иначе не засыпало Магеши и звенело, требуя новых жертв.
(2) в знак памяти Дунльёильле чтят эулиен пионы знаком верности и прощения. У воинов эулиен особенно почитаемы эти цветы, и верно наследники крови Дунльёильле ухаживают за пионами в его пределе сада Светлого Дома. Mo evmén ta faíl`lerahtil` i hímre el`tíel. Ístleáleynen-áleynen – duh áleytenil` ankwhéh éle el`ítam el`víamar, ke énnamartal` Líei. Híen ni tentáten aníszih, tiy nói tentátal`. Mo híen anfádah fa támu Íl`me – el`ítamdabe el`tíel horúruen, Dunl`yöíl`le, yónkayeten Evhéme Evméne éle el`Íl`e el`tíel!11
О господин мой, о друг мой, о брат мой!
Рассвет уже скоро, он покажет дорогу
В сады, где цветёт, не увядая, благоухая, Любовь.
Ты слышишь уже цветов аромат?
Подними же голову, о, выше, выше!
Там, где вечно цветёт Любовь,
Не различают природы и крови —
Там только тихий Свет и золотые врата,
Что однажды тебе распахнутся навстречу.
О господин мой, о друг мой, о брат мой!
Так закончилась череда битв и сражений, что именуют эулиен Девятью валами, ибо девять ударов пришлось отразить им. И был снова разбит Владыка Смерти и посрамлён в гордыне своей. Цена же, что заплатили эулиен за покой светлейшей обители – не может быть описана ни тем, кто бился, ни тем, кто видел, ни тем, кто знает.
Был рождён Иртаин от Грейль, дочери Элигрен, дочери Виэльлине Маленького безумца, сына Эливиена Путешественника, сына Финиара, и от Абрина – прекраснейшего мужа Грейль, что был прежде этрени, по исходу эулиен из Эйдена, на мирной земле, в Светлом Доме, в Сумеречные времена.
Силу и стать взял он от могучего отца своего, скромный же и добрый нрав от матери, а красоту и ум от них обоих. Великой радостью и утешением обернулось рождение его для Абрина, уставшего в битвах, и счастлив был он посвятить себя детям своим, забыв о битвах и смерти. Грейль же всегда была рядом, и оттого цвела улыбка арели, и все любовались ею.
Никого не подпускал Абрин к воспитанию сына, ибо полно желал насладиться даром общения с ним. Но вскоре был вынужден Абрин оставить Иртаина, и жену свою, и дочь свою, и вернуться в стан Седби, ибо воинский долг и честь призвали его. И тосковал маленький Иртаин по отцу своему и страдал в разлуке.
И пришёл Керни и поклонился господину своему. – Великой радостью озарилось сердце моё, когда увидел я Абрина и Грейль, возвращающихся в Светлый Дом. Велика нужда наша в Абрине, но истинно мудры вы, господин мой, отпустив его с Грейль, ибо ныне ей стократ он нужнее, – сказал Керни. – Много нужд у меня, друг мой. И все они велики, – отвечал ему Седби. – И большая из их – в тебе на месте Тентена в бою. И поклонился Керни, и молчали эулиен. Восемь ударов нанёс прежде Анкхали войску эулиен, восемь дней и ночей бились они. И вот настало затишье, и ясно знали эулиен, что не миновать им девятого удара, сильнейшего из всех, но поредели ряды их, и Абрин оставил их. Тогда повелел Седби Керни поставить лучших из воинов его в центр удара, туда, где был прежде Абрин, ибо верил и доверял Керни и воинам его. Но сказал Керни, что юны его воины, и едва ли не первой окажется для них грядущая битва, и не может он отдать их смерти, ибо повинен в ней будет. И спросил его Седби: – Кто встанет там? И ответил Керни: – Я встану. И сказал Седби: – Невозможно быть в двух местах сечи, ибо погибельно это. И ответил ему Керни: – Верьте мне, я не подведу вас. И благословил Седби Керни как друга и брата, и так расстались они.
И был удар девятый, что нанесли арели в самую ночь. И был он сокрушителен и губителен. Девятым валом прошлось воинство Бессветлого по рядам эулиен, и погибли многие. Но не отступился никто из воинства Седби, и клятвам своим остались верны все. А потому отступил Бессветлый ни с чем и в этот раз, и воинство его тёмное рассеялось. И настал рассвет, и вышли лекари ото всех шатров и искали раненых среди мёртвых. И призвал Седби Хеллаха и Тентена и лучших из воинов своих со всех краёв битвы, и пришли они. Не было среди них лишь Керни. И вышел Седби из шатра своего и звал Керни, и искал его всюду. Когда же прошёл Седби всё поле сечи, то нашёл Керни под горой мёртвых тел. И был эу бледен и будто бы спал. Лекарей всех позвал тут же Седби и одного за другим попытался снять арели с собрата своего, но было их много, и лошадь арели была с ними и лежала на эу. Тогда взял Седби Керни за руку его и позвал его. И откликнулся Керни на зов господина своего и сказал ему: – Господин мой! Тогда же пришли лекари и убрали мёртвых и лошадь с Керни, и увидели, что копьё Амагéш [Amgésh] сияет в груди его, и им пригвождён эу к самой земле, ибо лишь подставив грудь под копьё Владыки, смог Керни остановить бесовский полёт его, в груди же эу – погибло Амагеш, войдя в силу (элре) Света воина. И умолял Седби Керни не смыкать глаз и не отводить взгляд от голубых глаз своих, но сказал Керни, что устал и желает спать. И снова торопил лекарей Седби, но безответен был крик его. Тогда же сказал Керни: – Там Свет. И закрыл глаза. Разогнал Седби лекарей криком своим и велел привести Мийбе, дабы с ней вместе оплакать мужа её. Тогда же пришёл Дунльёильле, что призван был на этот бой, потому как обучен был и силён, хоть и не лежала душа его к битвам и не бился он в воинстве эулиен прежде, потому как мирен был его нрав. И приблизился Дунльёильле к Керни и опустился на землю рядом с ним, и коснулся ран его, и закрыл глаза в молитве своей. Встал так арели по умению своему и силе против смерти эу в противостоянии ей. И бесстрашен был и непреклонен. И бился со смертью один на один, как не решился бы никто иной, ибо не пощадил и не пожалел он Света своего. И отступила смерть от Керни, ибо предложена ей была другая жизнь. И так очнулся Керни, и вернулся Свет в глаза его, а Дунльёильле не смог проснуться. Тогда же на своих руках принёс его Седби к возлюбленной его Виах и положил у ног её, ибо где начался путь Дунльёильле, там и закончился. И встало тогда в Светлом Доме великое молчание, и вышли все эулиен проститься с ним. И каждый эу принёс по цветку, чтобы положить его с Дунльёильле, и так стала могила его цветущим садом, благоухающим. С золотым венцом погребли его, и заходящее солнце сверкало в нём. И ни дня нет, ни поимённой молитвы в Светлом Доме, чтобы не помянуто было имя Дунльёильле. Так было и так будет впредь, ибо отказали эулиен смерти его, и чтят его, и вспоминают, а потому всегда полны живых пионов покои бесстрашного арели, цветов, что любил Дунльёильле. И Элкарит с Эливиеном проводили его, и Виах подготовила его. И оплакала Фиэльли Дунльёильлье, и Финиар отдал его земле, дети же их окружили Виах заботой и попечением и увели прочь. Ныне же, свидетельствую, если встретите вы камень на мирной земле с щербиной или с отверстием, – знайте – не вода подточила его, но слеза Виах упала на него, пролитая за Дунльёильле, ибо в скорби по мужу обошла она мирную землю столько раз, сколько дней были вместе они с Дунльёильле. Его же имя навеки покрыто славой, и Любовь и верность его не знают равных! (эмл.)
Все сады да склонятся к груди твоей. Сладкопевцы-певцы – пусть поют неустанно о сердце чистейшем, что билось Любовью. Мы не знаем бесстрашия, ты его знал. Все мы отныне до самого Слова – верности твоей ученики, Дунльёильле, молим Гоподина Садов о Свете твоём! (эмл.)