Вальс под дождём. Ирина Богданова
пелену слёз я увидела миловидное девичье лицо с чуть вздёрнутым носиком и с лёгкими мазками веснушек. Девушке было, наверное, лет шестнадцать-семнадцать, как и мне.
С короткими вздохами я вбирала в себя воздух, чтобы наконец выдохнуть:
– Уходи!
Но девушка не ушла, а, наоборот, устроилась рядом и спокойно произнесла:
– Меня Поля зовут. А тебя?
– Никак меня не зовут! Уходи отсюда! У меня маму убили! – отрывисто сказала я и отвернула лицо в сторону.
– У меня тоже убили, – обыденным голосом сообщила Поля.
Короткая, но страшная фраза хлестнула меня наотмашь. Я раскрыла глаза и села.
– Разбомбили?
– Нет. Мама была председателем колхоза, и их с папой зарезали кулаки. А я успела спрятаться в сундуке, поэтому осталась жива. Мне тогда четыре года исполнилось. Я сидела в сундуке и всё слышала. – В голосе Поли появились дребезжащие нотки. – Они пришли заполночь, когда мы спали. Тихонько свинтили петли в двери, чтоб не заскрипела раньше времени. Помню, как впотьмах что-то рухнуло. Потом оказалось: сначала они убили папу, а затем мама стащила меня с печки, затолкала в сундук и приказала сидеть тихо… Сама она бросилась бандитам наперерез. От меня их отводила, как птица. – Поля подобрала с песка прутик и нервно содрала с него полоску коры. – С тех пор и сиротствую. А ты вон как долго с мамой жила. Не каждому так везёт.
Рассказанное Полей оказалась таким ужасным, что я на миг захлебнулась и замолчала. Но Полинино горе случилось давно, а моё вот оно – свежее, прилепилось ко мне и прижимает к земле, не позволяя вздохнуть. Может быть, через десять лет я тоже смогу спокойно сказать, что мою мамочку убили фашисты. Может когда-нибудь, но не сейчас.
Я нагнула голову и зарыдала, стучась головой о подтянутые к груди колени.
– Ты поплачь, поплачь, – понимающе сказала Поля, – я подожду, когда ты выплачешься. Не должен человек оставаться один на один с бедой, уж это я точно знаю.
– А ты с кем живёшь? – пробормотала я сквозь рыдания.
– С бабушкой Лизой, маминой мамой. Представляешь, когда маму с отцом изрубленными нашли, баба Лиза их увидела и ни слезинки не проронила, только почернела вся, как обгоревший пень. Тогда лютая зима стояла. Вьюга выла чуть не каждый день. Надо могилу рыть, а грунт сцепился от холода и стал словно камень. Мужики ломами яму долбили.
– Их нашли, убийц?
– Нашли. Оказались наши, местные. Они всю округу в страхе держали, а уж сколько на их совести душ загубленных – не счесть. – Поля обняла меня за плечи и легонько подтолкнула вверх. – Пойдём, я тебя провожу до дому. Ты ведь выковырянная. Помнишь, у кого остановилась?
Странным образом, но рассказ Поли о своей бабушке Лизе придал мне сил. Хотя губы ещё дрожали и не слушались, я постаралась успокоиться. Маме не понравилось бы, что я валяюсь в песке и вою по-собачьи вместо того, чтобы взять себя в руки и идти работать ради Победы. Я посмотрела на Полину:
– Нигде я не остановилась. Я от поезда отстала.