Рождение казака. Евгения Ляшко
в подкладке сюртука запечатанный сургучом белый конверт, и протянул его Степанцеву:
– Завтра доставишь по адресу. Не вздумай открывать и никому не показывай, иначе без головы останешься. Понял?
Из кубанки на столе раздалось испуганное оханье и причитание ангела:
– О, Боже мой! Какой кошмар! Что же это творится?
Снова кивнув, Степанцев молча принял конверт, и моментально спрятал его за пазухой. Едва это произошло, незнакомец, со скоростью метеорита вылетел из помещения, позабыв закрыть за собой дверь, в широком проёме которой в течение минуты замельтешили хорошенькие личики служанок, одетых в однотонные серые и небесно-голубые платья с длинными накрахмаленными передниками, сродни фартукам первоклассниц. Поигрывая искусственно сделанными локонами, торчащими из-под выбеленных чепчиков, девушки кокетливо жмурились и хихикали, и без всякого стеснения высказывались о стоявшем в некотором оцепенении молодой человеке.
– Ах, вы только посмотрите какой он красавчик!
– Ой, он смущён, как это мило!
– Какой застенчивый…
– О, он такой юный, даже усов ещё себе не отрастил…
Заприметив, что сын схватился за лицо, и будто ищет там признаки мужской растительности, ласковым тоном Елена Юрьевна посоветовала:
– Молчи, пусть себе чирикают. Однажды у тебя будут и усы, и борода будет, если захочешь.
Замечание матери помогло, сын по-гусарски выпятив грудь, присел и даже изобразил улыбку, от чего девицы разом ахнули и защебетали с бо́льшим оживлением, чем прежде.
Усевшись на бурку на противоположной от друга лавке, убрав кинжал в ножны, Глеб не стал ничего спрашивать об окутанном тайной конверте, ему хватило того, что он подслушал. Парень молчал даже тогда, когда внезапно прелестные барышни упорхнули. Ему всегда нужно было время для обдумывания, но в этот раз этой роскоши у юноши не было. Вернулся пожилой мужчина, назвавший их «соколиками с Кавказа» с внушительного размера тем самым Емельяном Прохоровичем. Когда в помещение зашёл седеющий есаул с пышными усами, парням показалось, что оно значительно уменьшилось. Военная форма на Емельяне Прохоровиче выглядела так, как будто этот офицер сошёл со страниц Льва Толстова «Война и мир»: на голове кивер с белым пером, тёмно-синий мундир с нарядными эполетами и блестящими орденами и медалями, штаны с лампасами, золотой пояс-шарф и сабля на боку. Будто паралич накрыл подростков, и те словно прилипнув к лавкам, не имели возможности встать.
– Иван Филиппович нашёл вас, когда вы, хлопцы, по дворцу шастали, так? – басом прогремел есаул, присаживаясь во главе стола.
Будто по команде немного сжавшиеся Паша с Глебом энергично закивали, став похожими на фигурки китайских болванчиков.
– Эх, посмотрел бы я ещё, да пора мне. Так что сам принимай, к тебе соколики прилетели, – с толикой дружеской заботы произнёс Иван Филиппович, и вышел, плотно прикрыв дверь.
Емельян Прохорович недовольно заворчал:
– Он один из помощников гофмейстера.