Россия и Запад. От Рюрика до Екатерины II. Петр Романов
для русских. Удалось решить вопрос о торговле с Венецией, но Москва и сама здесь стремилась к успеху. Зато провалом закончились попытки Поссевино даже поговорить всерьез о возможности унии и союза с Россией против турок. А именно это и являлось главной целью поездки иезуита.
Настойчивое желание царя уклониться от диспута с Поссевино по богословским вопросам объяснялось не только религиозными мотивами. Царь откровенно признавал, что не хочет нарушать политическое согласие неизбежной ссорой. Уже в инструкции, данной царем приставу, который должен был на границе встретить посланца Ватикана и проводить его в Москву, строго указывалось: «…а будет [Поссевино] задирать и говорить о вере, о греческой или римской», от дискуссии уклониться и отвечать, что «грамоте, мол, не учивался».
Примерно ту же тактику избрал царь и в ходе переговоров. На все попытки посла перейти к главному для него вопросу об унии Иван отвечал, что об этом можно побеседовать и потом, сначала необходимо решить дела политические, то есть подписать мир с Польшей. Грозный знал: религиозный поединок успеха никому не принесет.
Чтобы избежать неприятной беседы, выдвигался и еще один хитроумный аргумент. Всемогущий царь неожиданно заявил посланнику Ватикана, что не имеет права обсуждать столь важные вопросы «без благословенья» православного духовенства. Если учесть подчиненное положение русской церкви во времена правления Ивана Грозного, то этот довод представляется явно надуманным. «Помазанник Божий» не нуждался в разрешении и благословении патриарха, чтобы побеседовать с католиком даже на такую щепетильную тему, как уния.
Лишь когда мир с Польшей заключили, а Поссевино вновь настойчиво напомнил царю об обещанной аудиенции, чтобы поговорить об унии, Иван Грозный согласился на разговор, но распорядился, чтобы беседа была официально записана дьяками.
Из этого письменного протокола видно, как Иван, сам опытный богослов, целенаправленно свел серьезный разговор к пустякам, шутливой перебранке на уровне малограмотных семинаристов. Сначала Иван в насмешку поинтересовался, почему Поссевино стрижет бороду, раз он поп. Потом иронически стал рассуждать о том, что на сапогах у папы римского изображен крест и ему целуют ноги, хотя ниже пояса «всякой святыне быть непригоже».
Поссевино попытался поначалу всерьез оправдываться, заявив, что бороды он не стрижет, а папе люди кланяются, потому что почитают. В доказательство посланник Ватикана даже сам поклонился в ноги московскому государю, чтобы продемонстрировать почтение. Ивана Грозного этот жест, однако, ничуть не тронул. «В ноги людям падать непригоже», – заметил он, а папе римскому пристало не гордиться, а «показывать смиренья образ».
Последней точкой в короткой беседе стало заявление царя, что «тот папа, который не по Христову ученью и не по апостольскому преданью начнет жить, это волк, а не пастырь». Поняв, что царь с ним играет и серьезного разговора не будет, Поссевино замолчал, заметив