Десятая невеста. Анна Корвин
мне несчастливую будущность. Так-то я девка бойкая, рассудительная – но сама не своя до красивых парней.
– Вы же меня знаете. От пригожей мордашки сразу млею.
– Да он же злодей, – сказал Оряска.
– И что?
– Разве может быть злодей красивым? Подумай сама.
Все подумали и решили: нет, никак не может. Так что не боись, Малинка, самообладанию твоему ничто не угрожает.
– Не на что мне ехать. Денег нет.
– А мы дадим. Мы уж скинулись. Покатишься аки княжна, – посулил Явор. – И еще за труды приплатим.
Нет, ты смотри. Все щели законопатили.
– У меня коза не доена, – выдвинула я последний довод.
Они посмотрели на меня с упреком, типа: ну ты чего. Я даже устыдилась.
Тяжело вздохнула.
– Супостат, говорите?
Они закивали, как болванчики.
– Под пятой, говорите?
И снова давай кивать.
– Так и быть. Но-но! – я пригрозила кулаком, чтобы не слишком радовались. – Если меня там убьют, я вам являться стану! Не сойти мне с этого места. К каждому буду что ни ночь приходить и выть замогильным голосом.
Соколики побледнели, но отступать было некуда. Сказать ничего не сказали, но про себя, как пить дать, пожелали мне самого что ни на есть наикрепчайшего здоровья.
Мы вернулись в терем, послали Оряску за пирогами, а Явор расстелил на столе карту.
– Сначала на запад до границы. Там через Валахию на юг, до Варенец-града…
– Погодите, – перебила я, следя за пальцем Явора. – А чего не прямо на восток? Это ж по прямой.
– Да ты что, там горы крутые, леса дремучие! Ни пройти, ни проехать. Зверь дикий, разбойники озоруют.
– А за лесами люди с песьими головами, – сказал Некрута. – Укусят тебя за пятку.
– Или другие места, – добавил Снегирек, плотоядно обозревая «другие места». Я показала ему кулак, и он тут же сделал вид, будто и не пялился вовсе.
– А тут? – я ткнула в Кручинское воеводство. – Ближе же до Варенца.
Явор покачал головой.
– Там пузары безобразничают.
– Какие еще пузары?
– Неразумные. Нельзя туда сейчас соваться. Сделаешь крюк, зато цела останешься. Тут, тут и тут, – тыкал Яворка в карту, – все тихо, спокойно. Доберешься до Варенец-града, сядешь на корабль, что император нарочно для невест прислал. Отплывает через четырнадцать дней.
– Да вы что! Мне пять дней только до Валахии чухать.
– А ты не пойдешь. С ветерком поедешь.
– Как это?
Явор подмигнул:
– Завтра узнаешь.
Солнце клонилось к закату, и меня наконец отпустили. Впрочем, оставалась последняя надежда отбрыкаться от этого путешествия.
– Мам, – сказала я, когда мы сели вечерять. Сидели втроем: я, мать и братик мой младший, Задорка. Отец поехал в город купить кой-чего по хозяйству. Мать поставила на стол пшенную кашу со шкварками, и по избе разливался манящий аромат. – Я завтра в заграницы еду.
– Топорик не забудь, – не поднимая глаз, отозвалась мать.
Вот так всегда. Полянице в голову не придет,