Увещание к подвигам добродетели. Сборник бесед святого отца нашего Иоанна Златоустого духовно-нравственного содержания. Святитель Иоанн Златоуст
на этом прекрасном и дивном пути, тогда ты составишь духовную мелодию. Здесь не требуется искусство, приобретаемое долговременным упражнением, а нужна только твердая решимость, и мы в самое короткое время приобретем опытность. Для этого не требуется ни особенное место, ни особенное время, но на всяком месте и во всякое время можно петь мысленно. Ходишь ли на торжище, находишься ли в путешествии, сидишь ли в обществе друзей, везде можно возбудить душу, можно взывать и молча. Так взывал и Моисей, и Бог услышал. Ремесленник ли ты?
Сидя в мастерской и занимаясь работой, ты можешь петь. Воин ли ты, или заседаешь в суде? Можешь делать тоже самое. Можно петь и без голоса, когда душа внутри издает звуки; потому что мы поем не для людей, но для Бога, Который может слышать сердца и проникать в сокровенную глубину нашей души. Об этом свидетельствует и Павел, когда говорит: сам Дух ходатайствует о нас воздыхании неизглаголанными.
Испытаяй же сердца весть, что есть мудрование Духа, яко по Богу ходатайствует о святых (Рим. 8, 26–27).
Так он говорит не в том смысле, будто Дух воздыхает, но в том, что духовные мужи, обладающие дарованиями Духа, молясь о ближнем и вознося прошения, делают это с сокрушением сердца и с воздыханиями.
Тоже будем делать и мы и каждый день станем обращаться к Богу с псалмопениями и молитвами.
Беседа 5
Увещание не гордиться[6]
Благородно мыслящему человеку не должно хвалиться не только тем, чего не имеет, но и тем, что имеет. Так поступал патриарх Авраам, который говорит: аз есмь земля и пепел (Быт. 18, 27). Поелику он не имел таких грехов, о которых бы мог сказать, а сиял добродетелями: то, рассмотревши все, и не нашедши важного предлога к обличению самого себя, обратился к природе своей. И поелику слово – земля, в некотором отношении еще почтенно, то и присовокупил слово – пепел; посему же и другой некто сказал: почто гордится земля и пепел (Сир. 10, 9)?
Не говори мне ни о цвете лица, ни о вытянутой шее, ни об одежде, ни о коне, ни о свите, но размысли, и скажи: чем все это оканчивается? Если ты указываешь на видимое, то я покажу тебе тоже на картинах, и еще гораздо блистательнейшее. Но как мы не удивляемся изображенному на картинах, зная, что это в существе своем грязь; так нет причины и сему удивляться. Ибо и сие также грязь. Но и прежде, нежели сие разрушится и обратится в пыль, покажи мне этого вытянутого, когда он страждет горячкой, и находится при последнем издыхании; тогда побеседую с тобою, и спрошу: что сделалось из всего богатого украшения? Куда девалось множество ласкателей и услужливых рабов, обилие богатства и стяжаний?
Какой ветер нашел и развеял все это? Но скажешь, что он, и лежа на сем одре, имеет при себе знаки богатства и знатности, облечен в великолепные одежды, сопровождаем бедными и богатыми и прославляем народом. Хотя и это уже весьма смешно; однако же оно тотчас, подобно цвету, опадет и развеется. И как скоро выйдем за ворота города и, предавши тело червям, возвратимся, спрошу
23 Бес. на 2 пос. к Коринф.