Трактир на Пятницкой. Агония. Вариант «Омега». Николай Леонов
набор стальных зубов, сказал:
– Встали, ваше благородие? Серый с ребятами куда-то подался, а мне велел француза караулить.
– Без тебя уберегу. – Цыган взял карты и, ловко перетасовав, дал одну Валету: – Червонец.
Валет посмотрел карту и сказал:
– Два.
– Идет. – Цыган взял карту себе и дал опять Валету, потом еще одну.
– Паскудина! – Валет бросил карты. – Перебор! Шестнадцать с меня.
– Тебя девки любят, Валет. – Цыган дружески потрепал его по плечу. – Иди-ка ты лучше в кино, на Плющихе в «Ореоле» идет «Индийская гробница». Классная вещь, я вчера видел.
– Серый не велел, – нерешительно протянул Валет.
– Да он, наверное, только к вечеру заявится. Две серии, классный боевик, – убеждал Цыган.
– А чего ты меня гонишь? – подозрительно спросил Валет.
– Сиди, – равнодушно сказал Цыган и пожал плечами, – мне не мешаешь…
Вернувшись в свою комнату, он снял со стены гитару и, взяв несколько аккордов, поморщился. Опять эти мужики рвали струны и ревели свои тюремные песни. Михаил сопел в подушку и не двигался. Тогда Цыган настроил гитару и запел:
Скатерть белая залита вином…
Все гусары спят непробудным сном, –
подхватил Серж и сел на постели. Он потянулся и сладко зевнул. – До чего же здорово, что мы опять встретились!
– Да? – натянуто улыбнулся Цыган. – Пойдем выпьем, Мишель?
– Я не употребляю, тезка, – ответил Серж, встал, одернул сюртук и причесался. – Но за компанию могу посидеть.
Они вышли из комнаты и столкнулись с Валетом.
– Не велено. – Валет загородил выход.
– Ладно, отдохни, – властно сказал Цыган и ударил его по руке. – Можешь идти с нами.
Трактир был еще закрыт, но они прошли через черный ход и сели в пустом полутемном зале, где за одним из столов, положив голову на гитару, спал бывший офицер лейб-гвардии гусарского полка.
– Бедная Россия, – пробормотал, глядя на него, Цыган и повернулся к Валету. – Организуй что-нибудь.
– Будет сделано, ваше благородие, – буркнул Валет и пошел на кухню.
Цыган достал из кармана колоду карт.
– Сыграем да продолжим рассказ о житье-бытье. Что ты тут поделываешь?
Серж внимательно посмотрел на Цыгана и взял предложенную карту.
– Суета сует и прочая суета. Боже мой, Михаил, боже мой, что бы сказали наши мамы и папы, если бы они увидели своих ненаглядных в такое время и в таком месте! Дай еще одну.
Цыган молча дал ему карту.
– Опять же, помнишь, они играли в вист, а мы режемся в очко. О времена, о нравы, как говорил наш латинист, когда перехватывал мою шпаргалку, адресованную тебе… Анкор, мон ами.
Цыган протянул ему еще одну карту и сказал:
– А мне нравятся эти люди. Простые… Свистка, к примеру, не очень волнуют комментарии о Галльской войне. А Валет, наш милый коллега, почти уверен, что Публий – это один поэт,