Возраст не помеха. Виктор Мишин
ощущаю.
Я первым залез в пруд, раздевшись донага. Мама не смотрела на меня, а больше и не увидит никто, да и было бы там чего стесняться. Быстренько окунулся, потер тело и потрепал волосы, довольно длинные они у меня, я такие никогда не отращивал. Вылез, мама подала мне белье, которое захватила с собой, я оделся и стал смотреть вокруг, нет ли кого. Тем временем и мама, скинув с себя легкий летний сарафан, а затем и белье (я не смотрел, понял, когда увидел, как одежда упала рядом), зашла в воду.
– Ой, как ты в ней плещешься, холодная! – фыркнула мама, дрожа от холода. Если честно, я тоже заметил, что вода на удивление еще не прогретая, хотя почти июль на дворе. Но позже из рассказов матери я понял, что этот пруд всегда такой, она мне раньше даже запрещала на него ходить.
Пройдя рощу, мы оказались на отличном заливном лугу, я даже засмотрелся, как лунная дорожка освещала блестящую от росы траву. Высокая, мне по горло будет, она мгновенно сделала нашу одежду мокрой, но было не холодно.
– Нужно к лесу уходить, а то враз поймают, – проговорила мама и, сменив направление, пошла быстрее.
К лесу мы вышли посреди ночи и решили остановиться. Все же, промокнув от росы, мы прилично так замерзли, да еще и купание это… У мамы в вещах оказался коробок со спичками, и я обрадовался. Быстренько набрав сухих мелких веточек, я тут же развел костерок. Когда стало светлее вокруг огня, насобирал уже веток посерьезнее. Опасно, конечно, мы даже не углубились в лес как следует, так, прошли метров двести и остановились, но холод брал свое.
– Одежды больше нет, Захар, но я сейчас высушу ту, что прополоскала в пруду, подбери колья, надо развесить.
Я мигом сообразил, что мама имеет в виду, и принялся ломать ветки рябины, растущие вокруг. Сырая рябина ломается плохо, намучился прилично, но пять штук все же добыл и, притащив, повтыкал вокруг костра, как указала мама.
– Что ж нам делать-то теперь, сынок? – мама сидела на земле, опустив голову, а мне отчаянно хотелось ее утешить. – Папки больше нет, немцы, война… Может, я неправильно поступила?
– Когда? – не понял я.
– Ну, с этим немцем, – мама мотнула головой в сторону. – Может, не надо было сопротивляться, глядишь, так и жили бы дальше.
– Мам, ты чего, он же тебя чуть не убил? – вытаращил я глаза.
– Да не, сынка, не убить он хотел, – мама горько ухмыльнулась и продолжила: – Солдаты они, в армии баб нет, вот ему и захотелось. Снасильничал бы меня, но убивать не стал бы, я думаю, вроде сначала не злой был.
– Мам, – меня просто корежило от ее слов, – ты все сделала верно. Думаю, папа бы похвалил!
– Папа… – многозначительно покачала головой мама. – Да, Захар, ты прав. Да и противно это, ты еще не понимаешь пока…
Все я прекрасно понимал, фриц хотел тупо изнасиловать мою новую маму, как такое может быть не противным? Она же не девка какая-нибудь шалавистая, а семейная, хоть и вдова теперь. Да и кому изнасилование может понравиться? Только козлу насильнику, нормальному человеку от этого противно.
Одежка