Внешняя сторона. Евгений Александрович Рекин
памятью, подобной чтению Мира Света. Наблюдая различные картины и образы, всплывающие из слоёв опыта и знаний, я внутренним потоком энергии, как манипулятором, хватал какие-то из них и сопоставлял с фрактальным вихрем беспокойства. Работа была кропотливая, не терпящая суеты и сомнений. Её цель состояла в том, чтобы искомый образ из памяти идеально совпал с базовым элементом фрактала. Это был единственный способ унять беспокойство, которое само по себе не уляжется, а если его усмирить волевым усилием, то в отместку оно обернётся какими-то неприятностями или потерями шанса на что-то. Я это знал и не нуждался ни в каких рациональных доказательствах.
Найти нужный элемент было невообразимо важно, и время остановило свой бег для меня, так что сколько я просидел в таком состоянии, сказать не смогу даже под пытками, но всё рано или поздно заканчивается. Когда искомый образ был обнаружен, я ощутил неописуемую гамму чувств, приходящую после окончания какой-то сложной и кропотливой работы. Доказательством успешного завершения подобных трудов служило то, что в такие моменты перед внутренним взором с неимоверной скоростью начинала возникать законченная мозаика со сложным узором, переплетающиеся линии которого означали детали, нюансы и прочие тонкости ситуации или процесса, вызвавшего беспокойство. В эти скоротечные мгновения всё становилось чётким и ясным, а недостающие подробности, подтверждающие верность возникшего понимания, дорабатывались моментально.
Первым камешком, вокруг которого и выстроилась вся мозаика, был образ Мугума. Будь я в обычном состоянии, то факт, что я могу до мельчайших подробностей извлечь из памяти чей-то портрет, меня бы изрядно удивил, но не сейчас. Мало того, я начал анализировать то, на что не обратил никакого внимания во время нашей единственной встречи. Рассматривая Мугума с позиции того, кто в совершенстве постиг искусство создания личин (при этом я помню, как усмехнулся от такой оценки своих же способностей, что, однако, никоим образом не повлияло на работу), я вдруг заметил, что его личина была скорее маской, купленной у странствующего мага, чем произведением высококлассного чародея. При тщательном рассмотрении было видно, как сквозь иллюзорный покров проступали вибрации настоящего образа. А далее, пользуясь всё тем же манипулятором, я, словно искусный реставратор старых полотен, снимал поверхностный слой краски, частичку за частичкой до тех пор, пока передо мной во всей красе не возник Мастер Озмундугез Варл.
Я вышел из рабочего состояния, но остался в оцепенении от открывшегося. Ключом к вопросам, над которыми бились энтузиасты, была наша теория, а также события, произошедшие после визита Мугума. От осознания того, что этот хлыщ присвоил себе наши труды, я ощутил, как всё моё существо наполняется удушливым негодованием. От следующей же мысли о том, каким образом он это сделал, я был готов взорваться от ярости. Такого пожара чувств и эмоций я не испытывал никогда – ни ранее, ни после. Судя по тому, что впоследствии