Обратная случайность. Хроники обывателя с примесью чертовщины. Книга третья. Повелитель собак. Александр Бедрянец
командовал: – «Служба», и пёс, коротко гавкнув в ответ, приступал к её несению. До захода солнца я читал книгу, а потом заваливался во времянке спать. Раньше там было заведено, что окрестные жители привыкли не выращивать дома рассаду, а запасаться ею на колхозном парнике. Кто через знакомство со сторожем, а кто наглым воровством в темноте. Эту традицию Патрон уничтожил. Кое-кто по старой памяти рискнул наведаться, но Патрон эти попытки пресёк на корню. После того, как он искусал двух мужичков, народ, скрипя зубами от злости, потянулся за рассадой на базар. Кого он укусил, я в потёмках не узнал, слышны были только обещания застрелить или отравить собаку. И ведь попытались. Ночью был небольшой шум, а утром я обнаружил на территории кусок варёной колбасы грамм двести весом. Было ясно, что колбаса отравленная. Я завернул её в полиэтилен, и положил в карман. Почему-то отравители собак чаще всего для этой цели использовали варёную колбасу или пирожки с печёнкой. Сдав смену, мы с Патроном обследовали местность за оградой, и вскоре нашли следы. Отравитель проявил беспечность, и эти следы через десять минут привели ко двору колхозного механизатора по кличке Шуряк. Дома его не было, и мы отправились к нему на работу в бригаду. Шуряк копошился возле трактора, а неподалёку что-то обсуждала группа механизаторов. Увидев нас, они замолчали. Шуряк оглянулся, и обнаружив невредимого Патрона, забегал глазами. Я вытащил колбасу и сказал:
– Богато живёшь Шуряк, колбасой ночами разбрасываешься.
– Чего ты? Это не моя колбаса! Не докажешь!
Я не стал вдаваться в подробности и доказательства, а просто влепил ему этой колбасой по морде, и громко сказал:
– Следующий раз я заставлю тебя самого такую колбасу сожрать. А кто вздумает поднять на собаку ружьё, то его ждёт такое, что лучше бы он и на свет не родился. Так всем и передай.
Впрочем, передавать эти слова не требовалось, их слышали все, и когда мы уходили, нас провожали только злые и угрюмые взгляды. Но покушений на Патрона больше не было ни разу.
В том году впервые за всё время рассада в парнике выросла в целости и сохранности. Это произвело на агрономшу сильное впечатление, и она выписала мне премию. В правлении на это отреагировали кисло, но премию выплатили. Более того, желая принизить мою роль в успешной работе, выписали конкретно для собаки пять килограмм свежей говядины. Намёк я понял, но не обиделся, и, несмотря на протесты жены, всё это мясо честно скормил Патрону.
Так репутация Патрона распространилась на весь колхоз, и когда мы прибыли охранять базы, свинари отнеслись к нему с большим уважением. Мы и до этого часто бывали с ним на природе, где он набрался опыта в стычках с бродячими псами. А уж на базах он погулял в степи по полной программе – зайцы, лисы, ёжики. И жуткие встречи со стаями одичалых собак. Эти пострашнее волков бывают. Трактористы одно время без ружья в поле боялись выезжать. Раза два мне приходилось отстреливаться, а потом залечивать Патрону раны. Но он приобрёл такую сноровку, что уже не боялся