Лучший из худших. Дмитрий Дашко
были строем и в такт его команде. Если на первых трёх кругах наше отделение ещё могло её выполнить, то чуть погодя строй начал рассыпаться. Тогда нас остановили и заставили отжиматься, а потом снова отправили в забег.
Так повторилось несколько раз.
Похоже, прежнее тело было привычно к подобным нагрузкам: пусть вся спина облилась потом, но дыхалка сохранилась, и ноги не заплетались. Вот только отжимался я всё хуже и хуже: силовая подготовка у Ланского была так себе. Не зря в зеркале выглядел дрищ дрищом.
Ефрейтор, который не просто бегал, а носился словно угорелый и отжимался в несколько раз больше каждого из нас, наоборот, выглядел абсолютно свежим – как огурчик. Даже не вспотел. Я невольно позавидовал его подготовке. Мне до такой физической формы ещё далеко. И я даже не подозревал насколько.
Часом позора для меня стал заход к турникам. Когда после трёх подтягиваний мышцы онемели, а тело повисло безвольной сосиской, я понял – вот он, позор!
Остальные ребята подтянулись раз по десять-пятнадцать, а я оказался слабаком.
– Да, Ланской… – протянул сквозь зубы Санников. – Вижу, что дома ничего тяжелее члена не держал. Вот только ты попал в мой взвод, а у нас таких задохликов не держат. Знаете главный армейский принцип? – Он обвёл нас взглядом и сам же ответил: – Все нормативы засчитываются по самому последнему. И если ты, сука, нас опозоришь на ближайшей проверке, я, мля твою жопу наизнанку мехом выверну. Стать в строй! Буду думать, что с тобой делать, рекрут.
Сгорая от стыда, я встал в шеренгу. Вот, блин! А в университете у меня была твёрдая пятёрка по физре, и подтягивался я без всяких проблем. Ну что за задохлик мне для вселения достался!
К счастью, наступило время обеда, и нас погнали в солдатскую столовую. Поскольку рекруты пока не считались за людей, ели мы в последнюю очередь. В столовую нас не запустили, пока туда не вошёл последний взвод.
И снова бросилась в глаза разница между тем, как питаются солдаты, и как кормят нас, рекрутов. Счастливые обладатели погон вставали в очередь на раздачу и уносили оттуда полные подносы еды. Мы же сидели за одним столом, на котором стояли миски, заранее были разложены ложки, а в центре находились кастрюли с первым, вторым и какой-то мутной жидкостью. В ней плавали окаменевшие куски неизвестных плодов – очевидно, это был абсолютно несладкий компот из сухофруктов.
Я попробовал суп. Не баланда, которой меня потчевали в тюряге, но и далеко не те разносолы, к которым я привык в семье. Чуток сладковатой подгнившей картошки, несколько рисинок и нечто, отдалённо напоминающее мясо, хотя биться об заклад, что это именно оно, я бы не стал.
На второе было картофельное пюре, на вид вполне аппетитное, с кусочком жареной рыбы. Но, попробовав и то и другое, я с огромным трудом проглотил тошнотворный кусок. Пюре оказалось сваренным из концентрата и больше напоминало измельчённую целлюлозу, а вместо нормальной рыбы нам положили обжаренную селёдку.
Есть это было невозможно.
Я думал, что один буду крутить носом от такой пищи, но практически