Виват, Романовы! Часть IV. Анна Литаврина
(рука-лицо). Нет, тебя вообще как одного на улицу выпускают?! Тебе лишь бы куда-то вступить! Что такое с тобой?
Александр (задумчиво). Не знаю… Может быть, мне не хватает душевной близости с кем-то?
Павел. И поэтому ты путаешься бог знает с кем?
Александр. Знаете, я всегда поражался вот чему! Вот вас мало кто любил на моей памяти. Я бы сказал, что там по пальцам можно перечесть. Но те, кто любили… они любили вас так, как я мог бы только мечтать. Если бы хоть кто-то любил меня так, как вас матушка, или Екатерина Ивановна… или Куракин.
Павел (недоумённо). Не понимаю. Я всегда считал, что ты пользуешься большей любовью у людей, чем я. Причём у всех.
Александр. Не совсем так. Я всем нравлюсь. Это другое. Это не любовь. Любовь – это душевная близость. А со мной все стремятся вступить разве что в физическую. Это приятно, конечно, но это не то. Этого мало.
Павел. Не знаю, что тебе сказать. Я никогда не знал, как завоёвывать любовь. Но я рискну предположить, что для того, чтобы вызывать любовь, надо самому кого-то любить. Кого ты любишь?
Александр. Ну, я любил бабушку, матушку, вас… Иногда… Костю, сестёр, братьев… (Оживлённо.) Вот кроликов ещё очень полюбил.
Павел. Это не то. Это твоя семья. Любишь ли ты кого-то за её пределами?
Александр молчит.
Павел. Тебе нужны дети. Тебе уже пора. У меня в твоём возрасте уже восемь было.
Александр. Хочу вам признаться. С одной стороны, я очень хочу детей… с другой – я боюсь.
Павел (удивлённо). Детей? Да ты что, они такие милые и совсем не опасные!
Александр. Нет. Боюсь, что они вырастут, перестанут быть детьми и решат меня свергнуть.
Перекрутка.
Павел и Александр пьют чай с сухариками.
Павел (вычёсывая собачку). Ну и как тебе жизнь в Европе?
Александр. У них, конечно, много чего можно почерпнуть полезного. Но мне почему-то кажется, что мало что из этого подходит для России.
Павел. Полностью согласен.
Перекрутка.
Александр и Павел сидят за столом. На столе разложены бумаги. Пишут.
Александр. Но вообще я недоволен тем, как себя ведут со мной… Вообразите, каждый считает едва ли не своей обязанностью высказать мне своё несогласие со мной! Даже кучер Елизаветы Алексеевны! А Николай Иванович Карамзин, прислав мне заметки по готовящимся к печати восьми томам Государства Российского, сделал приписку о том, что мне надобно наладить отношения с Елизаветой Алексеевной! Такого же мнения придерживается и её кучер. (Возмущённо.) Посоветуйте, вот что мне с ними делать?
Павел. Высечь их всех и отправить в Сибирь пешком. Ну или можно не сечь. И не в Сибирь. Можно лишить всех званий и наград и сослать в деревню. Кроме кучера.
Александр. Как тогда наказать кучера?
Павел. Ну, не знаю. Что-то для него непосильное и непривычное надо придумать.
Александр (задумчиво). В графья мне его, что ли, произвести? А потом разжаловать… Это, по-вашему,