Родственные души в Сеуле. Сьюзан Ли
В оправдание он может сказать, что причина в том, что в Корее ему и его семье что-то светило. Но он не может отрицать, что сам сильно хотел уехать.
Мы строили планы на нашу жизнь здесь. Мы должны были быть друзьями и опорой друг для друга, когда поступим в старшие классы. Никто не смел бы поливать нас дерьмом, и нам бы никогда не было одиноко.
Но именно так я себя чувствовала. Я была одна, без лучшего друга. Уже три года, а может, и дольше.
Потому что все это время он искал способ свалить.
Корея вызывала непреодолимую тягу и желание уехать. Короткая летняя поездка растянулась на годы. Они не вернулись даже за остальными вещами. Брошена лучшим другом в четырнадцать лет. И больше я о нем не слышала.
Я даже толком не успела попрощаться.
Как мне простить того, кто меня кинул, хотя был моим лучшим другом? Я не могу. Не простила. И не прощу. Спорим?
Я молча оставляю чемодан перед его дверью и поворачиваю за угол, чтобы пройти в свою комнату. Мне нужно, чтобы между нами было какое-то пространство. Это слегка перебор.
Едва закрыв дверь, слышу мужской смех, доносящийся из комнаты для гостей.
– Кто бы сомневался, что она это сделает! – хохочет Джейкоб.
Я пыталась выбесить его, наказать, устроив бардак в гостевой комнате, везде расставить ловушки. Но вместо того, чтобы разозлиться, он стал словно бы соучастником моего розыгрыша. Он все раскусил.
– Конечно, он все понял, – тихо говорю я, закрываю глаза и прислоняюсь к двери. Нет, мы не играем в эту игру. Мои шутки предназначены только для меня.
Как бы то ни было, я могу делить крышу с Джейкобом Кимом в течение лета, но больше я с ним ничего делить не буду.
Глава 4
Джейкоб
Конечно, она это сделала.
Я смотрю на кровать с чересчур маленьким детским матрасом и постельными принадлежностями с изображением покемонов и не могу сдержать улыбки. Усталость и боль накатывают на меня так, что я едва держусь на ногах. Сейчас мне не помешал бы душ, а от напряженной встречи внизу моя усталость лишь усиливается. Но глядя на эту кровать и будучи на сто процентов уверенным, что Ханна нарочно сделала это для меня, я смеюсь.
Это своего рода наказание, но меня забавляет, сколько труда она в это вложила. И это, наверное, злит ее еще больше. Я смеюсь про себя.
Она такая прикольная.
Хочу пойти в соседнюю комнату и говорить с ней часами. Хочу разобраться и вместе обсудить все, что произошло между нами на кухне, и удивляться, когда кто-то из нас точно угадает невысказанные намерения другого. Хочу подшучивать над нашими мамами и смеяться до колик в животе, задыхаться от смеха. Хочу сидеть в тишине и чувствовать себя совершенно свободно.
Но вместо этого я напоминаю себе о жирном кресте, который Ханна поставила на нашей дружбе, как я пытался с ней связаться, а мои сообщения не доставлялись, как остро я порой нуждался в ее поддержке.
Страх. Боль. Злость. Она, наверное, единственная, кто может вызвать во мне эти сильные чувства. Но я ей не позволю. У меня нет на это сил.
Я