Ника. Реально, как во сне. Юлия Александровна Фомина
заглянула в черноту его зрачков…
И тут все звуки как-то разом отступили, и она неожиданно ухнула в черноту, как будто ее накрыла тьма египетская. Внезапно тьма рассеялась, и она окунулась в ватную какую-то серую мешанину облачных серых занавесей. Она чувствовала фоновый запах хлора, но он уже не душил ее совершенно. Она словно в другом мире была. Здесь был и Андрей. Но Ника не видела ни его, ни даже собственных рук. Страшно не было. Не было и любопытно. Она была очень сосредоточена. Ника поняла, что ей каким-то образом удалось попасть в то пространство, где находится сознание Андрея. Горело его живое сердце. Желтым и оранжевым горело – все хорошо. И она направилась на этот стук. Он раздавался размеренно, как удары мягкого упругого колокола, покрывая шапкой хрупкого своего ритма весь этот беловато-сероватый кисель вокруг, просачиваясь между его слоями и заполняя все пространство вокруг.
В то же время, Ника с ужасом осознала, что стоит ей сделать незначительное усилие – накрыть пульсирующий желтым и оранжевым источник звука своею волей, сдавить и сейчас такой уверенный и твердый, а на самом-то деле весьма хрупкий, сердечный ритм моментально умолкнет. Андрей умрет мгновенно. Какая же это беспрецедентная власть! У Ники кружилась голова. Восторг и… искушение? Но она здесь для другого.
Ника максимально собралась. Рассеялись неверные занавеси, она увидела Андрея. Он с закрытыми глазами лежал с забинтованной головой. Ника помедлила, чтобы как можно ближе войти в ритм с биением его сердца, чтобы он понял и сделал то, что она ему собиралась приказать.
«Проснись!», – приказала Ника и Андрей открыл глаза.
Ника оглянулась, как бы очнувшись. Только что они были вдвоем. А теперь, через краткие, как ей показалось, мгновения – уже нет. Вокруг перемены – в палате было очень много народу, но почему-то было очень тихо. Врачи, медсестры. Какие-то люди с остро отточенными взглядами в штатском и одинаковых ботинках, с накинутыми наспех халатами.
Ахнув, несколько медиков кинулись к Андрею, окружив его, совершая какие-то манипуляции рядом с койкой.
– Милочка, а вы хорошо себя чувствуете? – спросил тем временем Нику плешивый толстый доктор, чем-то сразу напомнивший Нике Жванецкого.
Ника растерянно перевела взгляд на Андрея и только тут поняла, что до сих пор сжимает его запястье. Она спешно отняла руку и только тут увидела, что под ее пальцами на его запястье уже чернеют, наливаясь свежие гематомы. Нику моментально оттеснили с края койки, отдав на попечение похожему на Жванецкого доктора.
Тот оттер Нику к самой двери, кончиками влажных пальцев ухватив ее за локоток. И, заглядывая ей в глаза снизу вверх, вопрошал:
– Вот что мне совершенно непонятно: вы почти четыре часа находились у больного. Вот так и сидели с закрытыми глазами. Отсоединить вашу руку не представлялось возможным. Как-только мы попытались убрать вас от пациента, вы, как бульдог, вцепились в его руку. Состояние у вас было такое, что можно