На краю пропасти. Экзистенциальный риск и будущее человечества. Тоби Орд
не вымрет, после нее на земле останутся одомашненные животные, а также огромное количество материальных ресурсов в руинах городов: заново выковать железо из старых перил наверняка проще, чем выплавить его из руды. Гораздо проще, чем в XVIII веке, будет получить доступ даже к невозобновляемым ресурсам, таким как уголь, ведь у нас найдутся заброшенные разработки и шахты[87]. Кроме того, по всему миру будут обнаруживаться свидетельства о том, что цивилизация вообще возможна, и сведения об инструментах и знаниях, необходимых, чтобы ее восстановить.
Существуют, однако, две тесные связи между коллапсом цивилизации и экзистенциальным риском. Во-первых, если коллапс необратим, он может считаться экзистенциальной катастрофой. Так, вполне можно представить, что определенное изменение климата или специально подготовленная эпидемия сделают планету непригодной для жизни, в результате чего человечество навсегда вернется к собирательству и разрозненному образу жизни[88]. Во-вторых, глобальный коллапс цивилизации может повысить вероятность вымирания человечества, сделав людей более уязвимыми для последующей катастрофы.
В частности, коллапс может привести к вымиранию, если крупнейшая из выживших популяций окажется меньше минимальной жизнеспособной популяции, то есть если ее численность будет ниже, чем необходимо для выживания. Точной цифры здесь нет – этот уровень определяют с позиций вероятности с учетом множества факторов: где находится популяция, к каким технологиям она имеет доступ, в какой катастрофе она выжила. Оценки варьируются в диапазоне от нескольких сотен до десятков тысяч человек[89]. Если непосредственно в результате катастрофы численность населения планеты опускается ниже этого уровня, логичнее считать такую катастрофу событием вымирания, а не необратимым коллапсом цивилизации. Я полагаю, что этот путь к вымиранию будет одним из наиболее типичных.
Мы редко всерьез задумываемся о рисках для всего потенциала человечества. В основном мы сталкиваемся с ними в боевиках, но в таких случаях наш эмоциональный ответ оказывается приглушенным из-за того, что подобными угрозами злоупотребляют, ведь с их помощью легко усилить драматический эффект[90]. Мы видим их и в интернете, когда листаем списки вроде “десять вариантов конца света”, составляемые главным образом для того, чтобы будоражить и развлекать читателей. После окончания холодной войны мы редко натыкаемся на рациональные дискуссии с участием ведущих мыслителей на тему того, что вымирание значило бы для нас, для наших культур, а также для всего человечества[91]. Поэтому в обычной жизни люди зачастую довольно легкомысленно относятся к перспективе вымирания человека.
Но когда риск становится очевидным и достоверным – когда совершенно ясно, что миллиарды жизней и все будущие поколения висят на волоске, – большинство людей не сомневается в важности защиты долгосрочного потенциала человечества. Если бы мы узнали, что
Общая тенденция такова, что доступ к ресурсам затрудняется, поскольку первым делом мы добываем то, что добыть легко. Так происходит с нетронутыми ресурсами в земных недрах. Но в результате люди забывают об огромном объеме ресурсов, которые уже извлекаются, отправляются на хранение и остаются среди руин цивилизации. Например, одна угольная шахта открытого типа в Вайоминге дает 100 млн тонн угля ежегодно, и остаток запасов в ней составляет 1,7 млрд тонн (Peabody Energy, 2018). На момент написания этой книги в резервах у угольных электростанций в США находится 100 млн тонн готового к использованию угля (EIA, 2019). В стратегических резервах хранится около 2 млрд баррелей нефти (IEA, 2018, p. 19), а количество используемого в нашей глобальной цивилизации железа составляет около 2000 кг на душу населения (Sverdrup & Olafsdottir, 2019).
Хотя в главе 4 мы увидим, что даже экстремальная ядерная зима или изменение климата вряд ли причинят окружающей среде по всему миру достаточный ущерб, чтобы это произошло.
Вопрос о минимальной жизнеспособной популяции также встает, когда речь заходит о космических путешествиях, во время которых сменяются поколения. Marin & Beluffi (2018) полагают, что достаточно начальной популяции размером 98 человек, в то время как Smith (2014) считает минимальной гораздо более крупную популяцию размером от 14 до 44 тысяч человек. Возможно, выжить сумеют и меньшие популяции – все зависит от того, какие генетические технологии они смогут применять для минимизации рисков инбридинга и дрейфа генов.
Полагаю, это стало одной из причин, почему люди считают возможность вымирания человечества казенным штампом, а не серьезной угрозой. Когда этот риск используют в качестве двигателя сюжета в подобных фильмах, он действительно превращается в штамп. Однако не стоит совершать ошибку и позволять этому штампу заслонять реальную угрозу для нашего будущего.
Мы редко встречаем и серьезные эмоциональные рассуждения на эту тему, такие как песни Let Me Die in My Footsteps (1963) Боба Дилана и Eve of Destruction (1965) Барри Макгуайра.