Литературный тур де Франс. Мир книг накануне Французской революции. Роберт Дарнтон
большой дороги похож не был, несмотря на пыль и грязь, что успели въесться в его редингот. Входя в книжный магазин, удобно расположенный на центральной улице очередного города, он должен был выглядеть презентабельно. По прибытии в Лион он заказал костюм с жилетом: 23 ливра 4 су и 6 денье за материал («вуаль», легкая хлопчатобумажная ткань) и пошив. Это была серьезная трата для разъездного агента – пять процентов от годового жалования, – но не запредельная. Дважды в дороге он покупал себе ленты (каждая по 12 су), чтобы подвязывать волосы, которые носил на манер конского хвоста. Парик и шпага были бы ему не по статусу. Однако, как и у многих других путешественников, у него были часы: в сентябре он починил их за 2 ливра и 8 су. В приличном обществе он менял сапоги на туфли: новая пара обошлась ему в Тулузе в 4 ливра и 10 су. Сведения о расходах Фаварже предоставляют нам редкую возможность представить себе человека из низшего сословия, который жил два века тому назад. Впрочем, картина быстро блекнет. Мы не знаем, какого цвета у него были глаза.
Однако мы все-таки можем составить некоторое представление о его характере. Стиль его писем отличается прямотой и отсутствием лишних красивостей, грамматика и каллиграфия безупречны, как и пристало конторскому служащему. Фаварже явно получил неплохое начальное образование, однако даже не пытался упражняться в построении сложных фраз и не пытался прибегать к тем риторическим изыскам и литературным аллюзиям, что время от времени украшали письма его начальства, членов правления STN, людей, несомненно, весьма культурных и начитанных. Его корреспонденция была деловой, такой, в которую особенно не вчитывались. Но насколько его слог отражает общий строй мысли, этот слог должен был принадлежать человеку серьезному, услужливому, трудолюбивому и больше привыкшему держаться в тени. Фаварже не предавался мечтаниям, воспринимал мир таким, какой он есть, и описывал его на языке простом и серьезном: подлежащее, сказуемое, дополнение. Иногда он позволял себе толику юмора – но очень редко. Марсельского книжного инспектора он определил как «одного из тех людей, что готовы съесть собственного брата, дабы не остаться без ужина», а Бюше, владельца книжного магазина в Ниме, как «в своем роде камеру-обскуру». Однако он не слишком увлекался фигурами речи и редко использовал разговорные выражения, свойственные книготорговой среде, – вроде того комплемента, которым одарил Малерба, нелегального книгопродавца из Лудёна: «Умеет он продать свои ракушки» (Il sait fort bien vendre ses coquilles).
Фаварже мог быть человеком скромным, но провести его было непросто. Переговоры с торговцами он вел достаточно жестко и безо всяких колебаний привлекал должников к суду. Когда тулузский маклер по фамилии Казамеа (имена действующих лиц в документах зачастую опускаются) попытался силой заставить его снизить фиксированные цены на книги, изданные STN, а затем в порыве ярости порвал заказной список, Фаварже дал ему отпор. На него не произвел впечатления Фолькон, синдик книготорговой гильдии в Пуатье, который ходил по городу «надувшись