Младший брат. Кори Доктороу
пока наконец не выдохлись и тогда побрели в кухню.
У меня есть привычка, придя домой, первым делом налить себе стакан воды из стоящего в холодильнике фильтра и выудить пару печеньиц из «бисквитной бочки», которую сестра прислала маме из Англии. Вот и сейчас я поступил так же, и от простой обыденности этого действа сердце перестало колотиться, вошло наконец в унисон с мозгами, и мы все вместе сели за стол.
– Где ты пропадал? – хором спросили папа и мама.
Ответ на это я тщательно продумал по дороге домой.
– Застрял в Окленде. Был там с друзьями, мы занимались школьным проектом, а потом загремели на карантин.
– На целых пять дней?
– Ну да. Это было ужасно. – Я прочитал о карантине в «Кроникл» и принялся бесстыдно цитировать. – Замели всех, кто попал в облако. Кому-то пришло в голову, что нас атаковали биологическим оружием. Потащили нас в порт и упаковали, как селедок, в какие-то контейнеры. Жара, духота, жрать нечего.
– О господи. – Отец стиснул кулаки. Он работает в Беркли, три дня в неделю преподает старшекурсникам научную организацию библиотечного дела, а в остальное время консультирует по работе с архивами своих клиентов в городе и на Полуострове; в основном это интернет-компании третьей волны, сумевшие сохраниться в жесткой конкурентной борьбе. Профессия у него тихая и мирная, он библиотекарь и отличается мягкостью манер, но в шестидесятые был настоящим радикалом, а в школе занимался в борцовской секции. Я не раз видел, как он доходит до белого каления, причем, надо признаться, чаще всего доводил его я, и в таком состоянии у него всерьез едет крыша. Однажды он швырнул через весь дедушкин газон детали для детских качелей, купленные в «Икее», разъярившись за то, что при сборке они у него развалились в пятидесятый раз.
– Варвары! – с чувством произнесла мама. Она еще школьницей переехала в Америку вместе с родителями, однако до сих пор чисто по-британски возмущается, когда вынуждена иметь дело с американскими копами, системой здравоохранения, службами безопасности в аэропорту или видеть бездомных. Тогда она пускает в ход свое самое страшное ругательство – «варвары» – и произносит его с ярко выраженным британским акцентом. Мы дважды летали в Лондон в гости к ее родным, и не сказал бы, что этот город более цивилизованный, чем Сан-Франциско, а свободного пространства там еще меньше.
– Но потом нас отпустили и сегодня переправили на пароме, – на ходу сочинял я.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила мама. – Есть хочешь?
– Спать хочешь? Ты ведь у нас соня.
– Ага, есть немного. А еще Простак, Док, Чихун и Скромник. – Шутки про семь гномов – это наша семейная традиция. Они оба еле заметно улыбнулись, но в глазах еще стояли слезы. Мне их было очень жалко. Должно быть, с ума сходили от беспокойства за меня. Я ухватился за повод сменить тему. – Умираю с голоду.
– Сейчас закажу пиццу в «Гоут-Хилл», – предложил папа.
– Нет, только не это, –