Крайнее время. Александр Кондрашов
и мужчины и даже дети!.. Я отказываюсь, я совершенно героически отказываюсь присягать этому строю! Нас никто не может заставить молчать об этом. Мы всегда, как один человек, только и будем, что говорить. Потому что в этом наша идея, наша святая идея фикс. Женщины и мужчины и даже дети, вам не удастся задушить революцию, пока существуем мы. Я и моя мамаша. Вы не думайте, что я только её не боюсь. Ничего подобного. Давайте поедемте в Англию, я и английской королевы не испугаюсь. Я расстоянием не стесняюсь… Я сейчас всем царям скажу. Цари, вы мерзавцы!»
А теперь опять слово Навальному:
«Год назад, когда я был здесь на митинге, у меня было ноль уголовных дел. 15 сентября на митинге у меня было одно уголовное дело. 15 декабря на митинге у меня было четыре уголовных дела. Сейчас у меня их то ли четыре, то ли шесть. Я уже сам сбился и запутался. И мне наплевать…»
Ой, не наплевать. Не наплевать ему на процесс, который идёт в Вятке по поводу «Кировлеса». Тем, кто видел, как Навальный высокомерно, с адвокатским иезуитством пытался посадить в лужу местного аудитора Загоскину, уличавшую его и стоявшую на своём, и как нервничал столичный гость, показалось, что лес срубил он всё-таки не совсем по-честному и щепки ещё полетят.
Но вернёмся на «болото». Его «ум, честь и совесть» Б. Акунин говорил тихо, но ещё более страстно и договорился до того, о чём потом очень пожалел. Сочинитель детективов и пьес в своём монологе вплотную приблизился уже не к Эрдману, а к Гоголю с его достопамятной унтер-офицерской вдовой.
«Я хочу обратиться к известным людям с добрым именем, потому что в ситуации политических репрессий от этих людей будет зависеть очень многое. Я хочу сказать им: вы могли в ситуации тоталитарного государства худо-бедно как-то говорить себе про теорию малых дел, про то, что всё-таки всё не так ужасно. Но если в стране в тюрьмах будут сидеть люди и это станет основным правилом игры, – ни один порядочный человек с таким государством сотрудничать не может и не должен. Это называется уже не сотрудничеством. Это называется позорным словом «коллаборационизм».
Б. Акунин, похоже, недопонимает смысл слова «коллаборационизм», оно означает «осознанное, добровольное и умышленное сотрудничество с врагом, в его интересах и в ущерб своему государству». То есть для приватизировавших протест либералов-западников государство Российское – враг. Союзники и спонсоры – понятно кто и понятно где, но враг общий – Россия. Мастер детективных построений, не ведая того, определил сущность болотного протеста (ничего общего не имеющего с социально-политическим протестом, который выводил людей на улицы) – «коллаборационизм». «Слово найдено» – как сказано у другого великого драматурга.
Но дальше ещё интереснее:
«Уважаемые мэтры! Пожалуйста, знайте, что каждый раз, когда вы оказываетесь на телеэкране в одном кадре с диктатором, это будет означать, что вы поддерживаете диктатуру. Каждый раз, когда вы будете получать из рук диктатора награду, даже заслуженную, это будет означать, что из-за вас люди в тюрьме будут сидеть дольше. Не может быть никакого сотрудничества