.
прикинула Маргарет.
– А Вы, мисс Райз? – обратился он ко мне.
– Я работала в лавке пряностей, – это в принципе законно.
– Кто-нибудь может подтвердить ваше ночное местоположение? – следующий вопрос.
– Думаю нет, – опечаленно, и будто ее уже сажают в тюрьму, ответила моя коллега, а потом, опомнившись, – хотя нет, моя кошка, – и от нашего недоумевающего взгляда, опять поникши, сказала. – Ах да, кошки не умеют говорить.
Офицер, что-то начиркав в бумажке, обратился ко мне:
– А у Вас есть алиби?
– Если только мама поручится за меня, – ну не буду же я упоминать о вампире, суккубе, оборотнях, паре ограх, что прям перед закрытием обратились в лавку.
– Хорошо. Спасибо за содействие, – ответил он, и протянул нам две визитки, – если вдруг что вспомните или узнаете, – и удалился.
Маргарет так и плюхнулась на стул.
– С тобой все в порядке? – спросила я, видя, что она белее своего домашнего питомца.
– Тебе не кажется, что они могут меня заподозрить?
– Что? С чего это? – мнительность моей напарницы меня часто доводила до слез.
– Ну, не знаю, у меня нет алиби, кроме Эбби, – там звали ее кошку.
– Поверь мне, Маргарет, кого угодно могут здесь заподозрить, но только не тебя – ты даже мухи не обидишь, все знают это, – подбодрила я ее.
И вроде как смогла ее успокоить. А так, вечер прошел весьма спокойно. Пока я не вернулась домой.
Войдя домой, первое, с чем я столкнулось, это были рыдания моей мамы! Она сидела на диване в гостиной и, опустив голову на руки, тихо стонала.
Поверьте, это было впервые в моей жизни, чтобы Кармен Чаудари плакала! Это всегда сдержанная, рассудительная и полная уверенности женщина еще ни разу в жизни не доводила ситуацию до того, чтобы лить слезы. И вот это случилось, а точнее что-то случилось весьма ужасное, если мама была в таком состоянии.
– Мама, – тихонько обратилась я к ней.
Она подняла голову и как будто впервые увидела меня, уставилась заслезившимися глазами.
– Что случилось? – я подсела к ней на диван.
Вместо ответа, она просто обняла меня, продолжая тихо плакать уже на моем плече.
– Мам, – попробовала я во второй раз.
На что она посмотрела мне в глаза и дрогнувшим голосом прошептала так, что будто сама все еще не верила своим словам:
– Джейк пропал, Мун.
Тишина. Мы смотрим друг на друга то ли в панике, то ли недоумении. Мать и дочь, которых поразило общее горе, но только вот одной из них все еще не доходил смысл сказанного другой.
Я уставилась на нее и все еще не могла поверить. А потом задала самый что ни на есть глупый вопрос:
– Ты уверена?
Маму будто подкосило, и уже резко отстранившись от меня, с упреком спросила:
– Ты думаешь, я бы впала в это отчаяние, если была бы в этом не уверена?
– Нет, мам, – я попыталась вновь дотронуться до нее, успокоить, – мне просто не вериться во все это.
Она долго смотрела на меня, потом вновь став сдержанной и холодной, превратилась