Мой наполовину. Лила Каттен
моего ребенка нет отца, мама. У него есть только я. Я его мама, папа, бабушка и кто угодно. Я, – прикрикиваю срываясь. – Когда же ты поймешь наконец, что я ломаюсь изнутри, когда ты все это произносишь. Это я пережила боль, я… – бью себя в грудь, роняя горькие слезы обиды. – Не ты. И я решила, что мой малыш родится. Я… Твоя дочь… А он, лишь маленький ребенок. Мой ребенок, – снова бью себя в грудь и, захлопнув дверку гарнитура, ухожу из кухни.
Дрожащими руками открываю дверь балкона и выхожу на него. Голова идет кругом и кажется, что я вот-вот упаду, но, хватаясь за поручень, удерживаюсь.
Напоминаю себе купить за таблетки от головной боли, которая часто бывает из-за недосыпа или тяжелого трудового дня, когда пойдем с Гордеем на плановый осмотр к педиатру.
Умолкаю изнутри и стараюсь ни о чем не думать, но все равно среди тишины, насильно натянутой мной в мозгах будто пеленой, бьется осознание, что она никогда не примет мое решение.
Больше в этот вечер мы с мамой не говорили и не пересекались практически. В основном так и проходят наши дни, когда мы обе дома. Сначала претензии и громкие слова, потом молчание.
Укладываю сына спать, искупав и «успокоив» его набухшие десна, приступаю к изучению языков.
Недавно я узнала, что у нас в отеле открыта вакансия на должность администратора на входе или портье, кому как удобно.
Заработная плата хорошая, график отличный. Поэтому я, не раздумывая, решила себя попробовать, но проблемой стали языки. Так как отель высокого уровня и в нем останавливаются люди разных стран, необходимо знать два основных на отлично: немецкий и английский. И если со вторым я была в ладах, кое-что знала, то немецкий оказался для меня неведомым зверем.
Вакансию пообещали придержать, а мне дали время на обучение.
Завтра завершающий этап. Если меня возьмут на эту работу, я все равно продолжу заниматься и учить их до совершенства. Но, главное – сейчас научиться объяснять элементарное и уметь понимать гостей.
До трех занималась и легла спать совершенно обессилев.
Проспала до десяти, порадовавшись, что я сегодня в вечернюю смену. Сыну уже лучше было. Температура не поднималась, носик в основном чистый, кашля нет.
Быстро наступил обед, а там время подбежало к отметке трех часов.
– Не хочу уходить от тебя, родной, – шепчу, зацеловывая его ароматную щечку. – Но мне нужно. Ты меня простишь, солнышко?
Он счастливо хватает за волосы и тянет их со звонким «тя-тя-тя».
– Полагаю это мое наказание? – аккуратно забираю их обратно и заглядываю в светлые глазки. – Я люблю тебя, малыш. Помни об этом, ладно?
Поднимаю Гордея на руки и выношу из комнаты. Кладу в кроватку, где много его любимых игрушек, на которые он переключает внимание.
Несколько секунд смотрю, как он, ловко перевернувшись на животик, сразу с ними начинает играть и, скрепя сердцем, выхожу в коридор.
Заглядываю на кухню к маме и прошу единственное, что важно мне.
– Прошу, присмотри за ним.
– Присмотрю, – бросает со злостью. – А как иначе?
– Спасибо,