Мера всех вещей. Платон
его, когда, соединившись с варварами, истребили его флот91, который спас их, и разрушили стены – за то, что мы отклонили разрушение их стен. Поэтому наш город положил в мысли не защищать эллинов – эллины ли будут порабощать их или варвары – и так жил. Между тем как мы держались такой мысли, лакедемоняне подумали, что мы, покровители свободы, пали, а потому теперь их дело – поработить других, и начали это. Но для чего долго рассказывать? Ведь не древние и не за много лет случившиеся события стали бы мы припоминать после этого. Сами знаем, как первые из эллинов – аргивяне, беотийцы, коринфяне – пораженные страхом, приходили просить защиты у города; и что всего удивительнее, даже сам царь находился в таком затруднении, что не оставалось ему ниоткуда более ожидать спасения, как от того города, который прежде старался он погубить92. И вот, если бы кто захотел справедливо осуждать наш город, то в осуждение его мог бы справедливо сказать только то, что он всегда слишком сострадателен и попечителен о слабом. Так-то и в тогдашнее время не в состоянии был он утерпеть и устоять в своем слове – не помогать никому порабощаемому, кто обижал его, но склонялся и помогал и, подав помощь эллинам, избавил их от рабства, так что они были свободными до тех пор, пока не поработили сами себя; помочь же царю он не отважился, стыдясь трофеев Марафона, Саламина и Платеи, а позволил только ссылочным93 и наемникам идти к нему на помощь и, бесспорно, спас его. Потом, восстановив стены и построив флот, он ожидал войны и, когда принужден был воевать, вступил в войну с лакедемонянами за парийцев94.
Видя, что лакедемоняне избегают морского сражения с нашим городом, царь стал бояться его и старался отторгнуть от союза с ним живущих на материке эллинов, которых прежде предали ему лакедемоняне95, и за это обещался помогать своим оружием как нам, так и всем нашим союзникам; а так как на это они не согласятся, то и думал в этом найти предлог к восстанию. Но прочие союзники обманули его ожидания: они соглашались предать ему живущих на материке эллинов; коринфяне, аригивяне, беоттийцы и другие условились и поклялись в этом, если он даст им денег – одни только мы не дерзнули96 ни продать своих единоплеменников, ни поклясться. Так-то вот благороден, свободен, тверд, неиспорчен и по природе враждебен варварам наш город! Это – эллины чистые, без примеси стихии варварской. Не пелопсяне, не кадмейцы, не египтяне, не данайцы и не другие, по природе варварские, а по закону эллинские племена живут с нами – но самые эллины, не смешавшиеся с варварами. Отсюда нашему городу врождена чистая ненависть к природе чуждой. Однако ж, не согласившись совершить постыдное и нечестивое дело – предать эллинов варварам, – мы опять остались одни: только теперь, пришедши в такие обстоятельства, в которых прежде были побеждены, при помощи божией лучше повели войну, чем тогда; ибо, имея корабли и стены97,
Предписав мир афинянам, Лизандр по условиям этого мира взял афинский флот и, при рукоплесканиях и радостных кликах своих союзников, сжег его.
Те события, которые здесь разумеет оратор, выставлены им в таком свете, что более благоприятствуют афинянам, чем исторической истине. Дело было так: лакедемоняне, желая помочь Киру Младшему против законного государя Персии, Артаксеркса II, послали ему, под предводительством Агезилая, значительный вспомогательный корпус. Артаксеркс, не имея сил противостоять этому войску, решился действовать на греков деньгами. Он отправил большие суммы разным греческим республикам и побудил их поднять союзную войну против спартанцев, чтобы через то отвлечь Агезилая от его цели в Азии. Этот маневр Артаксеркса удался совершенно: аргивяне, беотийцы, коринфяне и афиняне объявили Спарте войну и вели ее очень успешно. Спартанцы, видя, что им не справиться с союзниками, вызвали из Азии Агезилая, который, возвратившись, остановил на суше успехи неприятелей.
Это, без сомнения, надобно относить к Конону, который, быв изгнан из Афин, тем не менее заботился об освобождении своего отечества и, отправившись к Фарнабазу, с помощью его рассеял флот лакедемонян.
Ни история, ни география древнегреческого мира не решает, что это были за парийцы, за свободу которых Конон воевал против Спарты. Филологи разным образом изменяли и объясняли слово
Это предательство греков, живших в Малой Азии, персидскому царю совершено лакедемонянами через Анталкида, чтобы положить предел успехам Конона на море – поступок, оставивший самое черное пятно на политическом характере Спарты.
Эту твердость и честность афинского народа в отношении к анталкидскому договору историки мало ценят или, по крайней мере, обходят молчанием; а между тем здесь-то именно положено семя последующих несогласий и войн между греками. Говорят, что одни фиванцы отказались принять условия анталкидского договора, но и те после согласились (Лоренц I, 243), а о решительном несогласии афинян не говорят ни слова.
Восстановление афинских стен произведено не по силе анталкидского договора, а независимо от него. Стены восстановлены Кононом с помощью войск Фарнабаза и афинских союзников в Греции, особенно фиванцев.