Последняя пуля. Рашит Равильевич Сайфутдинов
гаду шею.
А девушка стояла в двух шагах от меня – вся в ужасе, бледная, дрожащая, хрупкая. В больших глазах застыл страх. И маленькая, но решимость.
Я понял, почему страха больше. Наверное, стоило увидеть меня сейчас со стороны. Зверюга со стальной мордой, жестокий и ничем не отличающийся от этих отморозков. А не человек. Но мне и не надо, чтобы она воспринимала меня как героя или спасителя. Я не такой. Я не человек уже давно.
И всё равно хватка ослабла, и я отпустил того, кого хотел убить.
Встал.
Девчонка и в самом деле была небольшого роста, светло-русая. Как назло, слишком похожа на Мэри. Что за издевательство? Я уже давно съехал с катушек, мне глюки не страшны. Но это не глюк. Похоже, надо мной опять решила жёстко поржать эта карга с дрянным чувством юмора – реальность.
Машина-убийца выключилась.
Я смотрел девчонке в глаза. Молчал. Она тоже молчала.
Я видел, как она дрожит. Боится. Но тоже смотрит в глаза.
Пересиливая ужас, она говорит:
– Спасибо…
Мне не нужна благодарность. Мне плевать. Но я спас её точно не напрасно.
– Зачем? – вместо ответа бросаю я. – Зачем ты меня остановила?
Она помолчала. Потом ответила:
– Не надо… Хватит убивать. Хватит… Пожалуйста.
Впервые за эти годы что-то живое коснулось моей души, и та ответила. Хотя я думал, что эта пропитанная черной местью пустота, которой место в преисподней, уже никогда не сможет вести себя, как нормальная человеческая душа.
Я решил, что больше не позволю ей бояться. Во что бы то ни стало. Никогда. Сентиментальный кретин…
Как-то рефлекторно я почуял шорох за спиной и обернулся. Меткий выстрел в голову. Тот, кого я пощадил по просьбе девушки, упал и выронил оружие, нацеленное ей в спину. Подонок хотел сделать непоправимое.
Я повернулся к девчонке.
– Не останавливай меня. И держись от меня подальше, – В первый раз за эти годы я говорил одно, а внутренний голос – совершенно другое. С точностью до наоборот.
Наверное, звериный блеск в глазах снова напугал её, но она не отвернулась.
Мы молчали. Посреди кучи трупов и поганого побоища, которое начали они – отморозки. А завершил я. Чтобы спасти одну. Её одну. Мои руки ещё напряжены. Они в крови. Странно, но я чувствую это. И почему-то думаю, что это ненормально. Не по-человечески.
Она заговорила. Тихо, но так же испуганно и одновременно смело.
– Ты не должен был меня спасать… Наверно. Я… Я не хочу жить…
Как же я давно не реагировал так на слёзы – простые слёзы слабой девчонки. Она хотела рыдать в голос от боли и страха, но этого не было. Так бывает, когда человек теряет всё. Когда вот так вот внезапно и мучительно гибнет всё внутри, а остается оболочка. Глупая, ты же должна жить… Не умирай, как я…
Я подошёл к ней ближе, отвёл взгляд. И сказал, повторил слова внутреннего голоса:
– Ты