Паткуль. Неистовый лифляндец. Борис Григорьев
настоящий дебош со стрельбой и руганью. Ротмистр счёл за благо не высовываться из дома, но на следующий день на хулиганские действия вдовы пожаловался пастору. Лучше бы он не делал этого! На очной ставке в пасторском доме разгневанная Паткульша заявила, что пусть Тизенхаузен «подавится её рожью», а её слуги всё равно «загонят ему пару пуль под кожу».
В следующие рейды в Кегельн она то вылавливала из пруда рыбу, то на ячменном поле срезала на корню весь урожай, то устраивала другие пакости Тизенхаузену, который был вынужден обратиться в Дорпатский суд и привлечь разбушевавшуюся вдову к ответственности. Но всё это для вдовы Паткуль было как с гуся вода, она продолжала терроризировать всю округу и даже покусилась на самого пастора Йоахима Карлштадта: ей не понравилась его проповедь, в которой тот пытался урезонить её и призвать к миру. В подпитом состоянии она нанесла короткий, но результативный визит в дом к служителю церкви и изрядно отколотила его вместе с женой и домочадцами. Во всех этих рейдах мадам Паткуль активное участие принимали её малолетние сыновья. Опекунскому совету она также доставляла массу хлопот своими претензиями и жалобами на то, что с арендованного поместья недостаточно получает прибыли.
Мы описываем все эти эскапады мадам Паткуль с одной только целью, а именно: показать, каковы были нравы в тогдашней Лифляндии, с кого подрастающие сыновья могли брать пример и от кого они получили такую наследственность. И Йоханн Рейнхольд, предмет нашего повествования, и его брат Карл сполна получили от матери и буйный, несдержанный, горячий темперамент, и дерзкий, колючий, вспыльчивый, гневливый характер, который им в будущем будет сильно вредить. Молодой Йоханн Рейнхольд в письме к своему опекуну как-то писал, что «ругань и проклятия льются из уст матери нескончаемым потоком и что своих детей посылает то к дьяволу, то на виселицу». Ужасное пожелание, пишет Е. Эрдманн, если вспомнить о том, как кончил свою жизнь автор этих строк.
Казалось бы, у такой грубой и полуграмотной женщины, как Гертруда Паткуль, далёкой от таких категорий, как учение, знания или благонравие, должно было вырасти потомство распущенных хулиганов и неисправимых лоботрясов13. Тем не менее, будучи вряд ли хорошей воспитательницей, она сумела снабдить их необходимыми знаниями и пустить в жизненное плавание с каким-то багажом. Особенно много получил Йоханн Рейнхольд, самый способный и ставший старшим после смерти Мефодия. В программу его домашнего обучения, согласно веяниям времени, мать включила в первую очередь теологию – науку, которой наш герой, несмотря на страстное увлечение политикой, будет владеть на профессиональном уровне. Естественно, много времени уделялось также родному немецкому языку. В частности, сын много занимался риторикой, которая в последующей карьере очень и очень ему пригодилась. Потом шли латынь, французский и шведский языки, которыми Йоханн Рейнхольд тоже
Старший брат Мефодий в возрасте 14 лет поступил на военную службу к голландцам и вскоре там по неизвестным причинам умер. Средний Карл Фридрих пошёл служить в шведскую армию, где в составе лифляндского полка прошёл сначала капралом, потом квартирмейстером неудачную прусскую кампанию, отличился в боях, получил чин корнета, по болезни вышел в отставку и в возрасте 18 лет женился. Младший Юрген тоже стал военным, служил сначала в Лифляндии, потом в Германии – и в 1688 году был застрелен в Гамбурге на дуэли.