Путеводная звезда. Сборник
на сотрудника ― это же закон!
Шеф в очередной раз кротко вздохнул. Терпение его казалось бесконечным. Все-таки, несмотря ни на что, Энджи с ним повезло. Другой бы уже давно повысил голос на строптивую подчиненную. И неважно, что она со всех сторон права.
– Понимаешь, произошел несчастный случай. Гард… гм… оказался временно нетрудоспособен. А заменить пока некем ― все сотрудники загружены выше головы!
– А я, значит, не загружена? ― рискнула еще раз возмутиться Энджи.
– Просто ты одна из немногих, кто способен вести два объекта сразу… потенциально.
– Но реально я ни разу…
– Я знаю, ― мягко прервал ее шеф. ― Пойми, Энджи, это ненадолго. Как только Гард вернется в строй или мы подберем замену, ты сможешь вернуться к работе в привычном формате. А пока…
Энджи с тоской поняла, что отвертеться не получится.
– Ясно, ― уныло ответила она. ― Когда приступать?
В глазах шефа на миг мелькнуло облегчение, что ему не пришлось давить. Энджи не обольщалась его мягкостью: упрись она рогом, шеф мигом перестал бы казаться либеральным и понимающим.
– Через пару часов. Спустись в канцелярию. Там получишь всю необходимую информацию. И, конечно же, твой особый режим будет учтен в дальнейшем, ты меня понимаешь?
– Конечно, шеф. Разрешите идти?
– Ступай с богом.
* * * *
Усыпляюще гудел мотор автобуса, а по обе стороны от дороги вырастал мрачный темно-зеленый частокол дремучей еловой тайги. Виктор Воронин невидящим взглядом смотрел в окно. Тянущийся по ту сторону стекла однообразный пейзаж нисколько его не интересовал ― видел он его много раз. Виктору было под сорок, но ранняя седина уже отвоевала на его шевелюре прочные плацдармы. Сухощавый, с угловатым лицом, он не был совсем лишен внешней привлекательности, но тяжелые, нависшие над глубоко посаженными глазами брови придавали его лицу мрачное выражение, которое усугублялось и самими глазами. Темно-карие, почти черные, они казались неживыми. Экипирован он был в самый раз для многодневного похода по тайге: одежда, обувь, объемистый рюкзак и ружье в чехле ― все говорило за то, что пассажир, с отсутствующим видом глядящий в окно, ― бывалый охотник. Но для полноты образа ему не хватало собаки и спутников ― ведь мало кто ходит на охоту в одиночку ― половина удовольствия пропадает, да и рискованное это дело, особенно в тайге.
Впрочем, Виктор ни в чьем обществе и не нуждался. Скорее, напротив ― он и в автобус-то сел по одной простой причине ― хотел оказаться как можно дальше от всех. И охота была скорее поводом, чем причиной. А причин было более чем достаточно: того, что Воронин оставлял в Красноярске, было нисколечко не жалко: нелюбимая работа, унылая холостяцкая однушка на окраине, которая после болезненного развода пришла на смену семейной двушке в центре, отсутствие всяких перспектив на изменение к лучшему ― о чем тут жалеть? О могиле отца, которого похоронил год назад? О друзьях, которых нет? Две недели отпуска, с боем вырванные у начальства, ― это ничтожно мало… если только ты собираешься возвращаться. Виктор