Чудные. Тина Мирвис
Бетховен.
– Ну, мой тоже не лучше. Круглосуточно давит диван, пьет и ругается с женой. Пузатый пьющий ленивый еврейчик – бывает же такое! Я даже удивлен, что он живет с женой, а не с мамой. А жена – мечта поэта…
– Палыч, а ты с ними уже познакомился? И таки шо ви имеете за евреев? – живо поинтересовался Довлатов.
– Сергей, таки предлагаю замять за этот вопрос. Моя нынешняя позиция не особо отличается от моего же мнения при жизни. Отношусь я к ним подозрительно, как и ко многим другим людям. А познакомиться, увы, не смог. Юля, жена этого пузатого, размахивала чайником с кипятком – и я… – Чехов смущённо улыбнулся, – испугался. Я забыл, что мне уже во всех смыслах всё равно…
– Понимаю вас, любезный Антон Палыч. – посочувствовал Войтыла. – Мы тоже не рискнули. Из человеколюбия. Опасались не сами пострадать, а нанести вред – наш подопечный слаб сердцем. А всё лишний вес. Хотя Серж очень настаивал…
Посланники все приоделись на современный манер. Даже Моцарт прибарахлился, хотя, в джинсах ему было непривычно, но не смог отказаться от своих обыкновенных манер.
– Как дела у вас, малышка Одри? – Амадеус традиционно раскланялся.
– О, неплохо, Вольфганг. Моя подопечная мила, "где-то в глубине души… где-то очень глубоко»35, если бы не злоупотребляла косметикой, но глупа не в меру. Думает только и исключительно о деньгах, готова продаться любому, кто предложит больше. И абсолютно не понимает, что деньги даются трудом. Развиваться творчески не планирует. То есть не то, чтобы в ближайшее время, а вообще. Ей достаточно сериалов и этого, как его, Ста-грама. Вот. Мне даже страшно. Я в замешательстве. И не знаю, что делать дальше после вчерашнего завтрака, то есть обеда.
– Ну, Одри, радуйтесь, что у вас хотя бы голова не болит. – присвистнул Пушкин. – Мне вчера с моим подопечным пришлось посетить некое заведение под названием "Чарка». До сих пор тошно. Противное кислое пиво, какой-то козёл, вместо «Вдовы Клико», шум, странные звуки, которые нынче называют музыкой… И весь вечер мне с пеной у рта доказывали, что я писал отвратительные стихи.
– А вы, Александр Сергеевич, полагаю, не сильно сопротивлялись…
– Куда там, Кароль! Я почти поверил… Ну пришлось, пришлось… Мой подопечный в раздрае, вчера из-за чуши собирался какого-то парня на дуэль вызвать. Пришлось отговаривать. Я знаю, о чём говорю…
– Ладно, господа, засиделись мы тут. Мое чучело скоро проспится, и мне надо быть там, а то он решит, что я ему всё-таки приснился. – Моцарт оскалился. – А ехать далеко. Я сюда на метро ехал. Приобщился, так сказать. Кстати, почему тут? Кто выбрал для встречи это исключительно приятное место? Или у кого подопечный рядом?
– Друг Моцарт, ну шо ты всё время недоволен? Мы с Каролем за нашим пузатым аж до Парыжу летали!
– Серж, я недоволен, потому что мой экспонат не на Тверской или Ленинградском проспекте, и даже не на улице каких-то там Космонавтов, а в деревне Бутово, что за МКАД. Мне даже камзол пришлось снять! Там за такой вид и побить могут.
– Ну, Амадеус, моё шоссе Энтузиастов-неизвестно-чего
Цитата из фильма «Служебный роман», режиссер Э. Рязанов, сцен. Э. Брагинский