Метанойя. Обратники. Наташа Эвс
тебе не подойду.
– Ну вот, начинается…
– Послушай, ты прекрасная, красивая девушка, дело не в тебе, а во мне.
– Я тебе совсем не нравлюсь?
– Мне нечем тебе ответить. Вообще нечем. Со мной однажды произошел случай, после которого мне недоступно чувство любви.
Эва подняла брови.
– Половая проблема?
– Нет. Я не умею любить. Мне это недоступно. Во мне нет этого чувства. Поэтому, извини.
– Что за чушь? Ты попробуй, вместо того, чтобы твердить про недоступность. Наверняка не пробовал.
– Это проблема иного характера, – печально ответил я. – Лучше обрати внимание на другого парня. Он тебе точно ответит.
– О ком ты? – нахмурилась Эва.
– Серафим. Вот уж кто точно одарит тебя по полной программе чувств.
– Марк, ты не слышишь меня! Мне не нужен Серафим, мне нужен ты. А у тебя аудиенция только с блондинкой! Чем она лучше меня? – Эвелин нервно махнула рукой, напуская туман и искажение пространства.
В этот момент нас пригласили на обед и разговор оборвался.
Весь остаток дня я ходил, как на иголках. Казалось, что смыкается гигантский капкан, обезвредить который я не в силах.
Мия вела себя как обычно: задумчиво смотрела на бронзового кролика в руке и крайне редко отзывалась на общение. Отверженная мной Эва, гордо и обиженно поглядывала в мою сторону. Остальные продолжали жить как жили. И только мне не находилось место покоя, я волновался, не имея возможности предугадать грядущие события. А они неумолимо приближались, и наступило утро нового дня. Утро, когда нас всех повели в левый корпус.
Путешествуя по коридорам, я снова увидел в лаборатории мужчину, который показался мне знакомым во время первой прогулки по институту. Мужчина заметил меня в группе ребят и опять изменился в лице, но понять его эмоции было сложно, он и радовался и боялся одновременно.
Вскоре мы попали в комнату, где нам выдали белые рубашки на запа́х, похожие на медицинские, белые носки и тапочки, а после направили в лабораторные коридоры. Как пояснил Роберт, для дальнейшей работы нам необходимо сдать анализы и пробы на экстренный случай. И мы сдавали кровь, слюну, всевозможные соскобы, ложились под аппараты МРТ, УЗИ и прочие исследования. У всех был боевой настрой, но растерянность взяла верх, повергая в легкий шок от процедур, которые нам проводили. Только Леон, полный восхищения, расспрашивал лаборантов о методах и работе новых аппаратов, что он увидел.
После исследования нашего мозга на ЭЭГ нас отпустили, и мы вернулись в свой корпус. В столовой был готов шикарный обед, который мои голодные друзья тут же смели, и усталые все снова разбрелись по комнатам.
Мужчина из лаборатории не давал мне покоя, и, памятуя о том, что мы вступили в местное общество и теперь можем передвигаться, я отправился в левый корпус. Моя ориентация в этой закрытой части здания оставляла желать лучшего. Двери, кабинеты, люди. Последние, кстати, встречались не часто, и все упорно хранили молчание. Еще мне хотелось спуститься в подвальные помещения, но прежде нужно