Никола зимний. Сергей Кузнечихин
вернулась из деревни как раз в тот момент, когда Людмила устраивала на ночлег Жорку с новой кралей. Не помешала, но все-таки лишний свидетель мог бы спугнуть, окажись бабенка поприличнее. А этой девчонка не помеха, она бы и ее Виталия не постеснялась.
Виталий приходит на другой день, но встречают его неласково, на двери пока не указывают и к чаю зовут, и тут же говорят, что гости замучили, отдохнуть в собственном доме нельзя.
– Ты что-то переменилась к нему? – спрашивает Настя.
– Ходит, ходит, а толку, что с козла молока, – ворчит Людмила. – Пудрит девке мозги за здорово живешь, а я ему за это улыбаться должна.
– Он сам хорошо улыбается.
– Что мне его улыбки на зиму солить или в погреб складывать посоветуешь?
В погреб она складывала подарки любимого Жорочки. За кралю он пожаловал трехлитровую банку. Правда, на следующее свидание заявился с бутылкой водки в кармане. Принес только для стола. Может, посчитал, что краля с косой саженью в бедре не стоит второй трехлитровки, может, не подвернулось случая достать спирта. Людмила не допытывается, находит более тонкий подход – обещает новую подружку.
– Такую шалунью приведу, за которую тремя литрами не отделаешься.
– Веди, а за мной не заржавеет.
И приводит. Если сравнивать ее с той, курдючной овцой, новая – писаная красавица. У Жорки никаких претензий. Недовольна сама Людмила, – девчонка, на ее взгляд, плохо себя ведет, слишком похабно: после второй рюмки за пазуху к Жорке лезет, целует на виду у всех.
– Последний стыд потеряла.
– Для того и приглашала, – удивляется Настя.
– Так не при людях же. Под рубаху к нему полезла. Все равно у мужика там ничего нет. Зачем тогда шарить?
– Захотелось, вот и залезла.
– А если захотелось, для этого отдельная комнатка предназначена.
Не понравилась и получила отставку. Излишней прытью напугала. Такая быстро разнюхает, что к чему, и своей доли потребует, а Людмиле компаньонки не нужны. Ей проще новую девицу подыскать. За новую и лишнюю банку потребовать не стыдно.
Жорка против новой не возражает. Дают – бери, бьют – беги. Почему Андрей носа не кажет? – спрашивает у него Настя.
– Командировка кончилась, четыре дня как отчалил. Может, передать что-нибудь надо?
– Передай привет, больше вроде нечего.
– Постой, постой, – настораживается Людмила. – Ты разве тоже намылился?
– Начальство требует.
– И когда вернешься?
– Кто его знает. Когда вызовут.
На Людмилу находит грусть. Некстати это прощание. Система только отладилась, притерлась едва, самое время набирать обороты, и вдруг – вынужденная остановка.
– Как же мы без тебя? Меня девки живьем съедят. Я стольким наобещала, – на ходу сочиняет Людмила.
– Ничего, пусть потомятся. Приеду – спелее будут.
– Когда приедешь-то?
– Может, через месяц, может, в конце года.
– К концу года я тебе новых найду.