Автобиографія. Тарас Шевченко
не пустила мою женщину, за воротами встретила и приняла мой подарок. Настоящая светская женщина!
– Сама? За ворота? По этой грязи? – спросил с расстановкой изумленный ротмистр и во все горло захохотал.
– А как бы вы думали? – взаимно спросила восторженная ораторша.
– Это ужасно! – воскликнул вежливый слушатель, и, довольные друг другом, они возвратились в гостиную.
«Кухарка ты, кухарка! моя милая кузина, – подумал я, – да и кухарка-то еще сомнительная! Зато несомненная сплетница».
В гостиной они поместились на чем-то вроде кушетки домашнего изделия, и поместились так близко друг к другу, как только помещаются кум с кумою. Гость, опустя на грудь свои щетинные усы, глубокомысленно погрузился в созерцание одной из замысловатых пуговиц на своей венгерке, напоминавшей ему о недавно минувших попойках и прочих гусарских подвигах. А гостеприимная хозяйка, положа свою полную, до плеча обнаженную белую руку на осьмиугольный столик, тоже домашнего изделия, с немым участием смотрела на, увы! недавно бывшего гусара.
Не только я – сам почтеннейший родич мой любовался этим живым изображением самой нелицемерной дружбы. Глубокая тишина была нарушена глубоким вздохом хозяйки, потом продолжительным «ах… да…» и быстро обращенным вопросом к бывшему гусару:
– Правда ли… нам привез эту милую новость один наш хороший приятель, – она взглянула искоса на меня, – будто бы эполеты уничтожают? Это несбыточно. Я скорее поверю пришествию жидовского мессии, чем этой нелепой басне!
– И я тоже, – сказал бывший гусар.
– И я тоже, – отозвался полуспящий хозяин.
– Да с чем же это сообразно! – подхватила неистово хозяйка. – Да тогда ни одна порядочная девица замуж не выйдет, все останутся в девках, разве какая-нибудь – Что она еще хотела сказать – не знаю.
– А скажите, – прервал ротмистр, обращаясь к негодующей заступнице эполет, – какой тогда порядочный человек вступит в военную службу? Какая перспектива для порядочного человека? Что за карьера для порядочного молодого человека? Решительный вздор! И кто вас одолжил этой бессмыслицей? Не из Кирилловского ли монастыря (дом умалишенных в Киеве) вырвался ваш хороший приятель, скажите Бога ради, это чрезвычайно любопытно?
Кузина с торжествующей улыбкой взглянула на своего уничтоженного врага, т. е. на меня, а простодушный мой родич, тот просто показал на меня пальцем и воскликнул:
– Вон он!
– Хватили же вы, батюшка, шилом патоки! – сказал популярно бывший гусар, обращаясь ко мне, забывши, что он светский человек. Так велико было торжество его. А я, как блокированная со всех сторон крепость, чтобы не раздражить напрасным сопротивлением сильного неприятеля, т. е. чтобы прекратить грубую пошлость, сдался на капитуляцию и сказал, что я пошутил.
– Хороша шутка! – воскликнул неистово ротмистр-оратор. – Да знаете ли вы, чем пахнет эта пошлая шутка? Порохом, милостивый государь! Да, порохом!