Мой сын. Жили-были два буржуя. Анатолий Агарков
вот где собака-то покопалась – «…хитры и своего не упустят».
– Ну, это ж реклама. Хотя…
– А я тебе вот что скажу – и не обижайся: как другу. Мои приятели и знакомые вобщем-то лестно о тебе отзываются – молодой, умный, напористый. Но вот не вписываешься ты в их компанию. И это плохо. Бизнес делают не только в офисе, но и в сауне, и в шашлычке. А ты не пьешь, к бабью равнодушен – и как же ты с ними общий язык найдешь? Хочешь совет? Учись жить, Константин, а не этому, как его? – менеджменту. Давай в конце лета махнем на Карибы семейно в кампании. Бабам шубы купим, ребятишкам компьютеры, сами оттянемся всей душой.
– Не катит. Сгоняй один до сентября, а потом на два года забудь про отпуск. Ну, а подарки… В шубе неудобно управлять машиной, двух «нотиков» в доме хватает, а на море акулы людей пожирают – вконец распоясались зубастые сволочи: почитай газеты.
На некоторое время в кабинете генерального директора «Рубина» повисла напряженная тишина. Костя, гоняя по скулам желваки, сверлил приятеля взглядом на предмет положительного ответа. И тот сдался.
– На два дня, на два дня вы забудьте про меня, – пропел Соломон Венедиктович и хмыкнул, покрутив головой. – Ну, делай, как знаешь, а мне в лом твой отъезд.
«Где поют – ложись и спи спокойно: кто поет, тот человек достойный» – вычитанное где-то утверждение Костя считал абсолютно ложным. Ему не раз приходилось встречать совершенно недостойных людей, обладавших недурственными вокальными способностями и любивших петь. Но это был не тот случай – сейчас согласие Рубахина многое для него значило.
– Ну, тогда, с твоего позволения, готовлю в «Альфа-Банк» наше представление? И будь уверен – ни «Рубину», ни державе за меня не будет стыдно.
Рубахин покачал головой, что можно было бы расценить и как знак согласия и как осуждение. Выберем среднее – осуждающее согласие или согласное осуждение. Инночкин тут же зашуршал клавиатурой, а Соломон Венедиктович потянулся в кресле:
– Знающие люди говорят: англичанки – зеленоглазые блондинки, похожие все на Милен де Монжо. А, ну да ведь ты туда с семьей, наверное? Пожалеешь…
– А сами англичане знаешь как говорят, – ответил Костя. – С утра выпил – весь день свободен.
– Разумно. Надо запомнить.
Костя нажал кнопку селектора:
– Ксюш, с принтера принеси, пожалуйста, документ.
Достал из кармана мобильный, нашел запись «Ксенжик», сделал вызов.
– Привет, старина, говорить удобно?
Владислав Ксенжик был институтским однокашником – после учебы попал в министерство строительства правительства области и сидел там, год от года повышая должность. Когда-то Костя выручал его, студента-ботаника и такого зануду, про которого говорят: и в курином яйце найдет клочок шерсти, из передряг – теперь Владислав Романович манил однокашника под свою высокую руку.
– Ты надумал и хочешь меня обрадовать?
– Нет. Но мне от тебя кое-что нужно.
– И что же?
– Не по телефону. Давай встретимся.
– Подлетай. Я уже почти свободен.
– Я без колес.
– Отвезу, –