Хранительница. Елена Кондаурова
Не стал он тебе жизнь ломать. Пожалел, наверное. Ты же девочка совсем, у тебя жизнь еще неплохо сложиться может. А что хорошего может предложить тебе изгой?
– Изгой? – Лика ожидала чего угодно, только не этого. – Господин Таш – изгой?
Дорминда с усмешкой посмотрела на нее.
– А ты думала кто? Неужели ни разу его клейма не видела? И чем ты вообще слушала, когда я тебе про это рассказывала?
Лика растерялась.
– Ну, ты рассказывала, что изгои – это страшные люди, преступники, у которых ни чести, ни совести. Но Таш совсем не такой!
– Какая же ты наивная дурочка, Лика! Какая разница, какую черту он переступил? Ты лучше о себе подумай! Не будет у тебя с ним жизни! Ну, допустим, начнешь ты с ним жить, так ведь этого не скроешь! Рано или поздно тебя схватят, приволокут в суд, а оттуда прямиком на площадь, к палачу. А с клеймом у тебя одна дорога будет – в публичный дом. Ты этого хочешь?
Лика с ужасом смотрела на нее.
– Этого не может быть!
– Может! Ты знаешь, как у нас относятся к клейменым?! Любой может сделать с тобой все, что захочет. Кто тебя защитит?
– Таш защитит! – после минутного раздумья уверенно заявила Лика. – Он не позволит, чтобы с его рабыней так поступили!
– Это верно, – вынуждена была согласиться Дорминда. – Пока он жив, тебя вряд ли кто-нибудь рискнет тронуть. Даже клейма он тебе, скорее всего, не даст поставить. Не найдется в Закорючке такого придурка, кто побежит на тебя доносить. Но жизнь изгоя, особенно у такого, как Таш, всегда висит на волоске. Если с ним что-нибудь случится, то в тот же день у тебя будет красоваться клеймо, и даже не надейся, что эти добрые люди, которые сейчас тебе улыбаются, хоть чем-то помогут тебе! А что будет с твоими детьми, ты подумала? Я ведь тебе уже обо всем рассказывала, чем ты меня слушала, Лика?
Лика потрясенно молчала. Она даже не предполагала, что все, что Дорминда рассказывала про изгоев, может иметь к ней отношение. Наконец она заговорила, но спросила совсем не то, что ожидала Дорминда.
– А чем Таш отличается от других изгоев? Ты сказала, что он особенный.
Дорминда вздохнула.
– Он страшный человек, доченька! Все про то знают. У них целая банда изгоев, и они много чем заправляют здесь, в Олгене. А он там не последний человек.
– Дорминда, это неправда, я не верю!
– Уж поверь! Ты помнишь Какона?
– Какого? У которого Таш меня купил?
– Да, его. Ты знаешь, что с ним случилось?
Лика пожала плечами.
– Таш сказал, что он умер. Но, ты знаешь, после всего, что он со мной сделал, мне как-то все равно, как именно это произошло!
– А зря. Могла бы и поинтересоваться. Ему в тот же день свернули шею.
– Ну и что! Мало ли кто мог это сделать. Не обязательно же Таш!
– Вот глупая! Да об этом всем давно известно! Наши местные это сами видели.
– Что, видели, как убивал?
– Да. Этот Какон не из наших был, так, приезжий какой-то. Они после торговли с рынка уходить не стали, прямо там шатры поставили, чтобы заночевать. Кое-кто из наших