Действующее лицо и исполнители. Анатолий Агарков
от меня навек
Богиня тихих песнопений.
В голосе сценического барона задушевность и печаль. Словно жалуется он родному, близкому человеку и ждет от него таких слов, которые сразу утешат тоску.
– Что, закончился концерт? – с надеждой на обратное спросил Нарышкин.
– Нет, – Илья кивнул на сцену, с которой уходила изящной стройности молоденькая певица.
О ней, должно быть, стихи Пушкина вспомнились местному старожилу.
Нарышкину весело. Он все снимает, и радость творчества мягко и трепетно заполняет грудь, стучит рядом с сердцем. Да так, что самому хочется петь. Или сделать что-нибудь выдающееся, интересное…
Все могло бы быть по-другому, если бы не гроза, если бы не встретился на крыльце ДК Илья, если бы не пригласил он гостя на генеральную репетицию сельской художественной самодеятельности…
Но все было так, как было. А Сереге кажется – так в жизни не бывает, только в кино, на экране.
Время остановилось. Не стало ни секунд, ни минут, ни часов – большая, насыщенная программа. Всем хочется выступить, все готовились к этому дню…
А Сергей их снимает.
«О чем думает Илья? Что испытывает?» – размышлял Нарышкин, поглядывая на соседа.
В сумеречный зал вошел мужчина в рубашке и брюках с двумя руководящими складками возле губ. Судя по виду и строгим глазам, он был местным начальником.
Окинув взглядом пустой зал, приметил Серегу с мобилой и подошел.
– Вы, гражданин, откуда будете?
Нарышкин улыбнулся.
– Я, гражданин, из санатория буду.
– А чего вы тут снимаете? – строго спросил. – Кто-то вам разрешил?
Нарышкин радостно закивал и ткнул пальцем в соседа.
– Илья Иванович, это ваш друг? А то бознат, кто в клуб наш шляется, а у людей, между прочим, рабочий день.
Серегин сосед пожал плечами – мол, какая разница: друг ли брат… просто хороший человек. Чудак! Уселся бы рядом да смотрел, что девчушки на сцене вытворяют. Куда торопится?
– Алдакушев вы чего молчите? Вы разговаривайте, вы беседовайте…
– Вот это дело я люблю! – неторопливо сказал Илья Иваныч и насмешливо посмотрел на подошедшего. – У меня, Алексеич, работа такая, культпросветовская – с людьми разговаривать. Садись, поговорим…
И Нарышкину:
– Мы тебе не мешаем?
– Некогда мне растабаривать, – коротко бросил строгий мужчина и пошел дальше, глядя на сцену.
– Местный участковый, – представил удалявшуюся спину Алдакушев. – У него дочка на сцене танцует.
– Наверняка офицер, а ведет себя как ефрейтор, – буркнул Сергей, не отрываясь от своего занятия.
На недоуменный взгляд барона цыган пояснил:
– Глазами должен все понимать, а он языком – ля-ля, ля-ля… То да се… Покажите ваш пачпорт!
Участковый сел в первом от сцены ряду.
На сцене кружились девочки младших классов.
– Которая его дочь?
Илья хмыкнул:
– Разве отсюда углядишь? Все они на одно лицо. Не