Итальянские каникулы. Чао, лето!. Александра Хоменок
подтверждая свои намерения шагом назад.
Унитазы по-прежнему пялятся на меня. Не дождетесь, думаю я, к счастью, не вслух, соображу, как разобраться с нуждой. Вы пока поскучайте, ребятки. Когда Руби закрыла дверь, в кране что-то засвистело. Наверное туалетная досада.
Руби поворачивает меня на девяносто градусов и закрывает ладонями глаза. Зеркальные нейроны проделывают тоже самое с моими. Пусть моя комната будет белой или хотя бы с окном.
Руби нажимает на ручку и..
– Tralalala! – голосит она.
Не могу удержать веки на месте и открываю глаза, когда дверь еще не успевает распахнуться полностью. Мой новый спальный мир сантиметр за сантиметром обнажает себя. Он белый и солнечный. Мне не может так повезти, а-а-а! Елки-палки, горелые тарталеты, да я в раю. Я смотрю под ноги и ступаю, перешагивая невидимый порог – привычка из детства.
Подхожу к окну и улетаю ровненько туда, где у меня был свой дом. Мне было четыре года, когда он появился. Папа внес меня на руках в серые стены на высоте неба, и я обалдела. Он входил в каждую комнату и говорил: «Вот это детская. И спальня. А это – зааал!»
А потом поставил меня на ноги и сказал, что я могу ходить везде.
Я и хотела ходить везде, но каждый раз падала. Перед каждой комнатой шлепалась на коленки и вползала в нее. Потом поднималась и ходила до окна и обратно и иногда наискосок.
Чтобы выйти, снова падала на коленки. Мама не видела этого чуда. Она громко разговаривала с кем-то в подъезде. Эхо летело через пролеты с первого на шестой этаж. Я слышала, дверь была открыта счастью.
А папа видел и спросил:
– Зачем ты падаешь?
Не помню, чтобы ответила ему. Вряд ли знала. Зато помню, как папа засмеялся и хотел насмешить маму, но она еще не успела подняться к нам, под облака.
Тогда он сказал:
– Тебе больше нечего бояться. Здесь нет порогов.
И я посмотрела на пол. Точно! Между комнатами больше не было этих невидимых детскому глазу возвышенностей! Этих эверестов, дважды выкорчевавших мне ногти из правого большого пальца. Теперь у меня не было препятствий, чтобы входить в любые двери. Мне больше не нужно было падать, не нужно бояться, а потом плакать и забывать, а потом снова падать!
Вот почему когда папа ушел, я начала спотыкаться на ровном месте. И именно тогда ногти на ногах стали чернеть сами собой.
И мама к тому же умерла.
Руби с размаха открывает шкаф. Для меня там есть полка и ряд вешалок. В углу, обтянутые пластиком, чьи-то вещи.
– Questa è la tua stanza, – поясняет Руби. – Mio figlio Maksimiliano arriva stasera. Parla un inglese perfetto7.
– Я тоже инглезе, – пытаюсь радоваться я.
– Va bene, – отвечает Руби, – il tuo opuscolo, vocabolario8.
А, она уже знает про волшебные распечатки, три листа итальянских фраз с транскрипциями и переводами. Их Лёля распечатала, а Ирина выдала всем в бусике.
«Скажете Катиной тете спасибо, – заявила Ирина, – она выбрала шрифт покрупнее,
Мой сын Максимилиано приедет сегодня вечером. Он идеально говорит на английском.
Хорошо, ваш … буклет, словарь.