Небоскребы магов. Гай Юлий Орловский
разбежалось… Как скажете, глердессы… Кто из вас готова одарить меня предельной благосклонностью?
Они расхохотались звонко и весело, голоса зазвучали задорно и дразняще:
– А это от вас зависит, глерд!
– А вы что, смущаетесь?
– А предельной – это как?
Кто-то сказал с подчеркнутым ужасом:
– Я слышала, Карелла проявляет интерес… Берегитесь, подруги!
– Ой, – сказала она, – если даже Карелла, то надо хватать… У нее нюх.
В конце коридора показалось двое грузных и величественных глердов, фрейлины сразу посерьезнели и начали отодвигаться от меня, одна шепнула на ухо жарко:
– Но все равно от нас не скроетесь, герой…
Они упорхнули, глерды прошли мимо, традиционно не удостоив меня вниманием, а я так и эдак поворачивал новую идею, что шпионить за королевой могут как слуги и стражники, так и фрейлины. Им даже проще, всегда в пределах доступности к дворцовым тайнам.
А если знать, какая с каким глердом общается достаточно тесно, можно понять, к каким тайнам у кого доступ.
В здание поспешно входят с залитого оранжевым огнем двора и останавливаются в холле, тревожно переговариваясь. Я переступил порог, прищурился от яркого света.
На небе страшно и прекрасно полыхает огромное оранжевое солнце, а по небу быстро бежит, словно скользит, зеленое. И хотя вредит только в одиночестве, но есть поверье, что на особо чувствительных действует и при оранжевом, потому особо пугливые по возможности избегают зеленого вообще.
В полупустом дворе гвардейцы королевы бдят, пост ни один не покинул, да и вообще этот народ не суеверный, Фицроя не видно. Как уже знаю, искать можно до бесконечности.
При его непредсказуемости может оказаться где угодно, любопытный, как Марко Поло, потому я прошелся наискось до башни Рундельштотта, поколебался, глядя на узкие окошки на огромной высоте.
Стражники смотрят не только с почтением, но и некой симпатией, чувствуют, к ним я ближе, чем к родовитым придворным.
– Рундельштотт, – спросил я, – там?.. Или вышел куда-нибудь?
Один ответил осторожно:
– Вроде бы не выходил… Если только не перекинулся незримником. Говорят, некоторые могут… Сейчас, правда, он вроде бы чем-то очень рассердил ее величество, от стыда не выходит из своей кельи. А к королеве вхож маг Строуд.
– Это я заметил, – обронил я. – Пожалуй, тогда загляну к Рундельштотту.
Они отступили, я отворил тяжелую дверь, эта винтовая лестница всякий раз нагоняет тоску, но здесь люди других способов подниматься наверх не знают, если только не колдуны, и я обреченно побежал наверх, ступая через ступеньку.
Рундельштотт полулежит на ложе, дряхлый и с обвисшим лицом, в дряблой руке медная чаша. Я издали уловил сильный аромат хорошего вина.
– Учитель, – сказал я почтительно и с тревогой, – вы как? В смысле, здоровье ниче так?
Его веки припухли,