Двадцать сигарет в пачке. Вадим Волчек
еловеческой цивилизации – стала последним способом почувствовать вкус и запах старого мира. Того, над созданием которого мы столько трудились и который теперь стоял на пороге своего перерождения.
Старик вскрыл пачку и достал сигарету.
– Ты готов? – спросил он.
– Я готов.
– Обратный отсчёт, – заявил Искусственный Интеллект.
– Десять. Девять. Восемь. Семь…
На Земле зажглись контрольные точки, отмечающие линию разгона. Я почувствовал, как Большое И наполняет меня энергией. Такой же искусственной, как и оно само. Я даже ощутил ее пластиковый привкус.
Адам с удовольствием затянулся и выпустил тонкую струйку дыма.
– Три. Два. Один. Старт!
Земля задрожала.
Реактор молнией пролетел через меридиан контрольных точек и силовое поле взяло в кольцо планету.
– Система стабильна. Напряжение в норме.
– Сделай это для нас всех! – сказал Адам.
Он старался казаться сдержанным, но лежащий у его ног Сёма оскалился и весь затрясся от нетерпения. Лишь Искусственный Интеллект сохранял спокойствие. Единственный во всем Центре.
– Гравитационное возмущение произойдёт через три, два, один, сейчас!
– Да хранит тебя Сила Сияния! – напутствовал Адам.
Мощная волна рукотворной Силы подхватила меня и понесла к первой контрольной точке. Очень быстро. Одна контрольная точка моментально сменилась следующей.
– Скорость – полтора процента скорости света. Система стабильна. Напряжение в норме.
– Ускорение, – отдал приказ Адам и машинально стряхнул пепел на голову крысы.
После первого оборота вокруг земли я всё ещё могу различать отдельные контрольные точки, но вот ускорение и они слились в сплошную горящую линию.
– Выход на орбиту. Система стабильна. Напряжение в норме.
Я поднялся над Землёй. Сопротивление снизилось. Волны энергии захлестнули меня, придав новую мощь.
– Первая космическая скорость. Активация шлюзов.
Контрольные точки взорвались, и мой сияющий трек превратился в ослепительно светящуюся реку.
– Скорость – сто чисел Маха. Система стабильна. Напряжение в норме.
Все изменилось. Я больше не видел Землю. Лишь смутное воспоминание подсказывало, что она существует где-то рядом. Вперед уходил светящийся тоннель, по которому я летел с невероятной скоростью. Где-то там, вне этого тоннеля, стоял Адам, напряженно глядящий в голографическое изображение, а Большое И отрапортовало:
– Время вышло. Начинается распад.
Последовала череда мощных вспышек, которые расшевелили мой трек. Горящий тоннель ожил и закипел негодованием, словно хотел поймать меня и исторгнуть прочь. Но чем больше было его возмущение, тем быстрее несло меня вперед.
– Предельное ускорение. Скорость – девяносто девять процентов скорости света. Конец стабильности. Распад времени завершён. Подключение к резервам Памяти.
Световой тоннель разлетелся во все стороны, образовав вокруг меня спирали завихрений. Поднялся оглушительный визг. Пространство растягивало, скручивало и уносило куда-то позади меня. И вдруг я замер, как выпрыгнувшая из моря касатка. И прежде, чем успел испугаться падения, услышал чей-то голос. Один, за ним другой, третий. Вот их уже сотни тысяч. Миллионы. Миллиарды.
Память человечества, словно могучий Левиафан, подхватила меня над зияющей бездной и вознесла над пределами пространства-времени.
Мне открылась завораживающая картина. Действительность, о которой люди столько говорили, но никогда не могли подобрать нужных слов для ее описания – Время предстало передо мной во всей своей полноте и масштабности.
Почему его сравнивали с рекой? Это совсем не река. Это океан, разливающийся по всему пространству.
Временной континуум распространялся всюду, растекаясь во всех возможных направлениях и, заигрывая с материей и пространством, удалялся куда-то.
Туда, где сформированные им новые реальности и измерения уже не поддавались ни описанию, ни лицезрению.
Понятно теперь, почему так долго мы не могли уловить его сущность!
Казалось, ему нет ни начала, ни конца. У него нет дна и нет поверхности. Тем не менее по мере того, как вихревое возмущение толкало меня сквозь этот океан, я смог разглядеть отдельные составляющие Времени. Моменты и мгновения вспенивались передо мною, как волны во время шторма и разбивались о моё восприятие. Мириады человеческих судеб, их эмоции, слова и действия стали для меня так близки, что, казалось, я мог бы дотронуться до них.
Это очень развеселило меня, и я впервые пожалел, что сейчас рядом не было Семы.
Вот уж кто сумел бы порадоваться событию подобного рода!
Я